Иван Макаров - Рейд «Черного Жука» (сборник)

– Ну что, сынок, испугался? Думал, умер? Я у тебя еще на свадьбе погуляю, – затем слабой рукой нащупал мою голову и погладил по волосам.

Больше всего убивала неопределенность. Мне никто ничего не предлагал и не говорил со мной. За это время могли бы предложить мне освобождение за выкуп – не знаю, что еще может быть в такой ситуации. Возможно, они хотели меня на кого-то обменять и просто ждали подходящего случая. Но когда этот случай произойдет?! Через год, два, а может быть, никогда…

Наконец пришли и за стариком. Двое надзирателей спустились в подземелье и, обращаясь с отцом Георгием бережно, как с сокровищем, стали аккуратно поднимать его наверх. Старик властно остановил их.

– Артем, подойди ко мне, – позвал он.

Я повиновался.

– Вот, видишь, сынок, я же говорил, что меня выручат. Держись, я тебе помогу. Ты хороший человек, хотя я о тебе почти ничего не знаю. Но ты отдавал мне свой хлеб, и я этого не забуду. А платок береги. Потом постираешь, он будет, как новый, – отец Георгий улыбнулся и скомандовал на местном наречии: – Поднимайте!

Я почти плакал. Мне было жалко расставаться с человеком, к которому успел привязаться. Трудно было оставаться совсем одному без всякой поддержки.

Прошло, наверное, не меньше недели, и я дошел до полного отчаяния. Георгий про меня, должно быть, забыл или умер в дороге. А Настя? Таисия? Малхаз? Похоже, с ними тоже что-то случилось…

Помощи ждать было совершенно не от кого, а бежать невозможно – тяжелый железный люк всегда был закрыт сверху на засов. «Ну что же мне так не везет? – думал я. – Зачем согласился помогать этому Малхазу? Что им всем от меня нужно? Лучше бы сразу убили».

И вдруг произошло невероятное: за мной пришли, снова завязали глаза и повезли на телеге. Через пару часов в каком-то ущелье передали людям Георгия, которые тут же сняли с моих глаз повязку. Они объяснили, что Георгий заплатил за меня выкуп. От них же я узнал, что этот чахлый, но гордый старик не последний в горах человек.

Когда мы приехали в его хорошо охраняемый роскошный дом, он принял меня на пороге, как сына, со слезами на глазах. Мы обнялись. Старик уже достаточно окреп, и в его объятиях чувствовалась сила.

– Артем, дорогой! – радовался он, взмахивая руками, и, позвав полную женщину в цветастом платье, сказал: – Зарема, это Артем! Это он за мной, как за отцом, ухаживал!

– Проходите, проходите в дом, гость дорогой! – засуетилась женщина.

Зная обо мне только, что я путешественник, Георгий предложил пожить у него, сколько пожелаю. Ни в первый день, ни в последующие, я ни в чем не знал отказа: кушанья всегда были самые изысканные, любое мое желание удовлетворялось, условия для отдыха предоставлялись самые комфортные. Например, отведенная мне для проживания комната утопала в коврах, кровать была с огромной периной, лежа на которой, я не чувствовал своего тела.

После ужина мы с отцом Георгием переходили из просторной гостиной в каминный зал и, сидя в кожаных креслах у уютно потрескивающего огня, вели долгие разговоры. От него я узнал, что мы были в плену у банды, специализирующейся на похищении и торговле людьми. Причем похищали бандиты всех без разбора: стариков, женщин и мужчин разных национальностей. Потом людей освобождали за выкуп, либо продавали в рабство. Я старался не задавать Георгию лишних вопросов, а сам он о себе почти ничего не говорил. Даже когда в первый день, рассматривая на стене фотографию молодцеватого усатого артиллериста в военной форме, я спросил: «Отец Георгий, а в Великую Отечественную вы воевали?», – он ответил сухо: «Да. Но вспоминать об этом не люблю, – и добавил: – Это один из моих пятерых братьев. Они все погибли на войне». Долго я не решался говорить о себе настоящую правду, но однажды все рассказал откровенно – что дезертир, что пробираюсь к другу в Армению.

Думал, Георгий, воевавший с фашистами за нашу страну, меня осудит, но он только загадочно сказал:

– У каждого человека судья где-то глубоко внутри находится. Тебе решать, как жить дальше. Но мать забывать не должен. Если пожелаешь, я отправлю тебя в Москву.

Я не ответил. Отец Георгий понимающе вскинул брови и добавил:

– А если хочешь, у моря можешь пожить. В пригороде Сухуми у меня есть уютный дом.

Я вспомнил, как Настя мечтала съездить на море, и промолчал.

Больше недели я приходил в себя, и все это время чувствовал заботу и внимание. Написал новое письмо маме. С почтой здесь было проще, и я знал, что письмо наверняка дойдет. На этот раз оно было длинное. Изложил все по порядку, исключая ненужные подробности своих приключений, и заверил маму, что со мной все хорошо, и нахожусь под опекой доброго и богатого человека, но идею добраться до Бориса не оставил. Еще раз предупредил, чтобы о моих письмах она никому не говорила, особенно если мной будут интересоваться из военкомата.