Сергей Петров - Тест на блондинку (сборник)

Родившуюся девочку она назвала Аней, и числилась та по документам Лоскутовой, дочерью того самого Лоскутова, который считался мужем Жанны, хотя и неизвестно где пребывал: то ли под солнцем, то ли – где-то под землёй. Что же до зубного врача, то коммерческая стоматологическая клиника разорилась ещё до того, как Жанна поняла, что забеременела. А потому бойкий врач уехал в областной центр и трудился там, даже не догадываясь о том, что у него в районном городке подрастает дочка.

А Жанна Лоскутова трудилась бухгалтером, растила дочку да время от времени встречалась с разными мужчинами. Так и с Кузевановым стала она встречаться.

Свидания с ним были, разумеется, тайные: чаще всего – за городом, на даче у кого-то из его друзей. А иногда он возил Жанну в областной центр, где они останавливались в хороших гостиницах. Разумеется, Сергей Ильич делал Жанне всяческие подарки: то сапоги зимние хорошие купит, то колечко золотое, то шубку. И не для того он эти подарки делал, чтоб завоевать расположение молодой своей любовницы, а от души.

В Кузеванове вовсю полыхало чувство, и он боролся с ним, как дачник, самонадеянно зажёгший траву вокруг своего участка, чтоб избавить земли от сушняка, и вдруг увидевший, что огонь ползёт уже повсюду и не будет от него спасения.

Иногда, смотря на Жанну, Кузеванов думал: «Вот скажет она – отдай мне всё своё: и деньги, и имущество своё, и душу свою… Ведь всё ей отдам». И даже хотелось Сергею Ильичу, чтобы возлюбленная его всего этого захотела. Но она ничего не требовала, подарки, правда, принимала как должное.

Городок, в котором они жили, был небольшой, и разумеется, скоро многим стало известно, что Кузеванов завёл себе любовницу. Первой всполошилась дочка Сергея Ильича, быстро сообразившая, что может лишиться наследства. Ведь молодая наглая баба, столь ловко окрутившая её отца, запросто его уговорит переписать на неё если и не всё, то хотя бы часть наследства. Дочь встретилась с Жанной и решительно потребовала, что та оставила отца в покое.

– А я-то тут при чём? – сказала Жанна. – Я его верёвкой, что ли, к себе привязала?

Дочь во второй раз встретилась с Жанной, кричала на неё, грозила, но и это не помогло. Жанна только гордо повела бровью, фыркнула и на этот раз даже разговаривать не стала.

Супруга же Сергея Ильича решила избавиться от молодой соперницы другим, радикальным способом. Она хорошенько накрасилась и отправилась к начальнику полиции, который когда-то ухаживал за нею, когда они в юные годы жили на одной улице и ходили в одну школу.

Поговорив для отвода глаз о том о сём, супруга Кузеванова предложила начальнику полиции посадить Жанну.

– За что же я её посажу? – удивился бывший ухажёр.

– Тебе лучше знать, за что, – усмехнулась супруга, – не мне же тебя учить.

– А муж твой что скажет, если я её посажу? – Полицейский прищурился, и глаз его стал едким, неприятным, как подгнившая луковица.

В общем, разговор не удался.

Сергей Ильич не догадывался о том, что делают за его спиной супруга и дочь: никакими разговорами о Жанне они ему не досаждали и даже намёков не делали, что им хоть что-то известно. Более того, супруга Сергея Ильича стала ласковее с ним, чем прежде, решительно во всём старалась ему угодить. И это обстоятельство его особенно мучило. Он считал себя перед супругою беспощадно виноватым, и если б она ругала его, если б была с ним неласкова, это бы хоть и в малой мере, но всё-таки искупало его вину и уменьшало его страдания.

А страдал Сергей Ильич сильно. Он стал ужасно чувствителен: завёл привычку по вечерам гулять по тихим окраинам или – выезжать «на природу», где в задумчивости прохаживался по лесочку или сидел над речкой. А дома, когда ночь заваливала городок чёрным своим хворостом и окошки домов горели смолистыми огнями, он уединялся в бильярдной на втором этаже своего особняка и заводил песни о любви. И те, что слышал ещё в молодости, и те, что были придуманы недавно. И непременно – песню «Широка река» в исполнении Кадышевой. «Постучалась в дом боль незваная, – с душевной тоской повторял он за певицей. – Вот она, любовь, окаянная».

Он выпивал коньяку, подходил к окну и смотрел в ночь.

«Коротаем мы ночи длинные, нелюбимые с нелюбимыми», – пела Кадышева за спиной, а он вытирал слёзы со щёк и встряхивал головой, как бы желая избавиться от некоего навалившегося на него морока.

Сергей Ильич похудел от любви, постройнел, а встречи с Жанной приносили ему всё большее блаженство. Но от этого только ещё тяжелее и горше становилось у Сергея Ильича на душе: он чувствовал себя предателем по отношению к супруге, к дочери, внукам, друзьям, ко всем и ко всему. Даже к родному своему городку, распятому меж столбом холода и комариного писка.