Роман Коробенков - Розовый дельфин (сборник)

– Заберите… – открыл было я рот, предполагая, что особенно бороться не за что и проще отдать все, не разбираясь в деталях.

– Богиня чего ты? – перебила меня Алиса, смело глядя в бескрайние глазные озера Аномалии, чей цвет был кислым единением розового, оранжевого и черного.

Та не ответила, но, сосредоточившись на моей женщине, сказала:

– Ты тоже богиня. – Она выдержала паузу, таращась на нас. – Не такая, как яяяяяя… но все же… Ты осталась одна тут, разве это не красотааааа?

Она повернулась вокруг своей оси и зашагала прочь, сметая при каждом шаге очередную порцию собак и едва не роняя на колени злосчастных атлетов. Ветер очнулся от летаргического сна, ведомый взмахами ее лопаток, кистей и бедер, вздрогнуло задорное полотно древнейшего, и большая женщина померкла, оставив за собой гигантскую вопросительность.

Мы проводили ее взглядами, отмечая глубоко в душе, что тыл незнакомки столь же нестерпимо красив и размашист, сколь и прочее, представившееся нашему взору. Темнота поглотила шаги ее так же быстро, как выплеснула.

Опять стало чудовищно жарко, и мы, чуть было распрямившиеся, опять откинулись на спины.

На небе снова прояснились звезды.

– Мне приснился странный сон, – сказала Алиса чужим голосом, глаза ее были слишком томными. Я пригляделся и понял, что они смотрят сквозь меня и сон в них отсутствует. Я приподнялся на локтях: мы лежали на нашем милом матрасе, на старом добром зубе мира, вокруг плескалась густая ночь с индифферентными звездами – и никаких костров и собак. Но было жарковато.

– Я тоже его видел, – у меня не было сомнений, что мы говорим об одном и том же сне.

– Тебе снилась женщина? – будто ревниво спросила Алиса. – Большая женщина?

– Да, – признался я, уверенный, что ей снилось то же.

– Сон – отражение подсознания, – резонно заметила Алиса. – Я не знаю эту особу, значит, ее знаешь ты… – Она недобро посмотрела на меня.

Я ласково улыбнулся:

– Любовь моя, в мире, где мы не видели никого почти сто лет, твоя ревность, конечно, мне льстит. Но хочу тебе напомнить – сны не снятся двоим одновременно. Это знак…

Алиса тщательно обдумывала то, что я сказал. Эти процессы искрились в любимых глазах. Я залюбовался ею. Моя женщина была удивительно стройной. Она будто состояла из огромных кругов под глазами, острых скул, вздернутого носа и едва прослеживаемых плеч и длинных тонких ног. При этом она была исполнена некой потусторонней красоты, от которой меня обожгло собственное дыхание.

– Я хочу, чтобы ты сделал меня счастливой. – Она правильно поняла бесконечное тепло моего взгляда, и голос ее показался патокой. – Я уверена в своих силах и хочу сделать счастливым тебя… В любых условиях…

Я достал из коляски старинный виски, набрал небольшое количество старинным шприцем, запустил алкоголь в кровь. Нам стало тепло и радостно. Мы провалялись до рассвета, крепко держась друг за друга.

Небо в тот день проявилось нежно-синим, набухло совсем мало тревожных туч. Последние триста лет можно коротко охарактеризовать как время многокилометровых прогулок, поэтому просто полежать и послушать гул в теле было очень привлекательно. Мы решили задержаться на зубе несколько дней, Алиса принялась искать здесь места своим находкам, задумчиво вынимая их по очереди из надоевшей коляски. Справившись с этой задачей, она принялась за мои вещи.

Клетчатые пледы легли на чуть примятое дно вершины каменного дома, шахматная доска раскрылась на одном из выступов, а зонт распахнулся над уголком, где невольной женской мыслью был запланирован будуар. Я с улыбкой следил за изменениями, не вмешиваясь в происходящее, так как не ждал от них удовольствия, которое видел в Алисе.

Через несколько дней, с рассветом, на подступах к каменному зубу мудрости, молчаливо освоенному нами в качестве долгой стоянки, появилось скверное наблюдение.

– Посмотри! – ахнула Алиса, поднявшись на ноги и утонув глазами в каменистой бесконечности вокруг.

Я подскочил и, следуя ее взгляду, увидел в том направлении еще один зуб – металлический и мерно гудящий, приглашающий не замечать его, но при этом явный до скрежета других зубов. Много времени прошло, прежде чем мы разгадали секрет этого прибора в его таинственной работе. Тем не менее лет двести назад это произошло, и сейчас каждый из нас катал желваки (я и не подозревал, что Алиса умеет это делать).

– Как я ненавижу их… – едва слышно сказала Алиса.

За ее спиной вздохнули предметы, которые она заботливо выложила, им не хотелось возвращаться в коляску.