Светлана Федотова-Ивашкевич - Другая, следующая жизнь

Хозяйкой заведения была мадам Хасаншина, вдова купца третьей гильдии. Лет десять назад его убили при странных обстоятельствах: выкололи глаза, отрезали все, что можно было отрезать и привязали к столбу недалеко от Черного рынка. Он умер от потери крови и холода. Говорят, поганый был человек, сирот обирал. Вдова, оставшись без попечения, быстро нашла себе дело по душе. И дочек своих пристроила: обе работают здесь же, проститутками. Этот факт девушки трактовали исключительной жадностью мадам, которая «за копейку удавится». В общем, милосердия от нее не дождешься.

Клиентами публичного дома были, как сказали девушки, все. Кого здесь только не видели. Даже преподавателей гимназии, один из которых все время подтяжки здесь забывает. Хуже всех пьяные купцы. Уж и куражатся, и куражатся. Солдаты – тоже ничего хорошего. Этим обязательно нужно что-нибудь девушке порвать или сломать. Самым приличным считается в Перми дом терпимости «Сахалин». Счастливых историй, чтобы какой клиент девушку выкупил, здесь не случалось, а вот в другом публичном доме, на Скандаловке, такое, сказывают, было. Проезжал поручик, и так ему понравилась девушка, что он дал хозяйке денег и увез ее с собой то ли в Казань, то ли в Вятку. Кто-то говорит, что видели ее там на прогулке с белым зонтиком и шпицем, а кто-то злобствует, что скоро надоела она поручику и уехал он, не попрощавшись, и та опять в публичном доме оказалась.

Все девушки очутились здесь совершенно случайно. У каждой была своя душещипательная история, одна другой жалостливее. Они рассказывали их очень складно: оказалось, это один из обязательных пунктов программы. «Клиенты это любят и немножко больше приплачивают», – так меланхолично прокомментировала одна из девушек историю своей товарки, в которой фигурировала умершая от чахотки мать, спившийся от горя отец и семеро младших братьев и сестер, которые, если не она, умерли бы с голоду.

«Разжалобить кого-нибудь здесь тоже не удастся», – отпал еще один мой план. Хотя, как бы я его осуществила: кинулась в коридоре к первому встречному?

«А бывало, что девушки бежали отсюда?» – «Как не бежали! Да только как убежишь, так и вернешься. Мы же парии». Как дико и к месту здесь звучало это слово – парии. Оказывается, дороги назад отсюда нет. Вернее, есть – на еще большее дно. «Да и выйди-ка на улицу в таком платье, увидишь, что будет», – многозначительно сказала «учительница музыки», поправляя перышки своего боа.

К следующему вечеру я знала все признаки нехороших болезней, которыми можно заразиться от клиентов, три очень надежных способа не забеременеть и верный рецепт «скинуть» – полстакана алоэ пополам с медом. Еще: улицу, на которой стоит дом, все называют Еврейской, хотя у нее какое-то другое название, и рядом находится синагога. Вон она, даже видна из окон. Чтобы выйти к Каме, нужно идти в гору, мимо Черного рынка. Но за парфюмерией нужно отправляться в гостиный двор, напротив городского театра, это тоже недалеко, там масса всяких лавочек. Хотя лучшая пудра и помада в галантерейном магазине Агафуровых на Сибирской, но там дорого. Еще: самым богатым в Перми человеком является пароходчик Мешков, денег у него видимо-невидимо: «У его бабочки на Петропавловской свой дом есть, как куколка все время одета». Из самых интересных событий последнего времени девушки называли открытие университета, которое прошло недавно в пермском театре. «А стол какой был!» Губернатор с четырехэтажной фамилией был против появления в городе «смутьянского» учреждения и даже на открытие не приехал. А студенты после концерта пошли к его дому и частушки про него нехорошие пели. А потом завалились к мадам Хасаншиной и всю «кумышку» выпили. Пришлось даже какого-то Федора среди ночи послать к Чардынцевым.

Неизвестно, как эта информация могла мне помочь. Положительного во всем этом было только то, что я совсем не думала о Георгии.

Время от времени мадам Хасаншина с улыбкой сытой гусеницы мелькала в дверях. Всякий раз у меня внутри все нехорошо сжималось, как перед ударом. Девушки пошли по второму кругу рассказывать свои немудреные истории, а я думала: «Бежать, бежать! Здесь больше нельзя находиться. Телеграмма может прийти быстрее и тогда…». Боже мой, что будет тогда! Смерть на обочине дороги, в богатой пермской грязи, уже не казалась такой уж страшной. К этому моменту я уже знала главный проституточный секрет. Девушки поведали мне его тем же меланхоличным и бесстрастным тоном, как и все остальное.