Елена Котова - Кащенко. Записки не сумасшедшего

– Это… это мои… мои…

– Я – адвокат… – начал Джонатан, протягивая полицейскому паспорт, а Юрген, похоже радостно, воскликнул:

– Да, он адвокат, причем именно по делу, по которому вы явились!

– По какому делу? – начал было Джонатан, но полицейский перебил его:

– Мисс Соколова, вы не тяните, собирайтесь, ночь вам, боюсь, придется провести в участке. Ваш адвокат поедет с вами?

– Я не по этому делу, я адвокат уголовный! – возразил Джонатан.

– Понятно, что уголовный. Какой же еще… – полицейские переглянулись.

– Ну да, уже и адвокат тут… – хмыкнул второй из них.

– Но я не по этому делу! – продолжал настаивать Джонатан.

– Тогда я не понимаю, в чем цель вашего присутствия тут. Впрочем, разберемся. А вы, случайно, не адвокат? – обратился первый полицейский к Юргену. – Нет? Тогда вам лучше идти. Если понадобится, мы вам позвоним.

– Галя! – воскликнул Юрген. – Почему ты мне не сказала, что это не иск, а уголовное дело?

– Я забыла… – заплакала Галя, имея в виду штраф.

– Про уголовное дело забыла?

– И про это тоже…

– Тем не менее ты уже пригласила уголовного адвоката! Но мне и правда лучше уйти. Сейчас, действительно, не время ничего обсуждать, – при этих словах Юргена полицейские снова переглянулись.

– Вы не возражаете, если я позвоню жене? – спросил их Джонатан, когда за Юргеном закрылась дверь.

– А при чем тут ваша жена? – спросил полицейский, с интересом разглядывая остатки ужина, бутылку вина и зажженные свечи.

– Сказать, что у меня новый кейс и я, видимо, проведу эту ночь с клиентом.

Перед рассветом Джонатан привез Галю домой. Все оборачивалось совсем гадко. Галя же признала в декабре, что украла цыпленка, поэтому обвинение ей было предъявлено немедленно, и дело передавалось в суд. Она пыталась объяснить при помощи Джонатана, что признание было сделано под давлением, что ее, накануне Рождества, грозились отвезти в участок, а ей надо было еще написать заявление на работе… Следователь особо, похоже, и не удивился, услышав, что она и работы лишилась. Он сказал, что раз Галя безработная, то он готов ограничить дело штрафом в тысячу фунтов, если Галя готова уехать из страны.

– В каком смысле уехать? – спросила Галя.

– В смысле депортации, – последовал ответ, – как человек, не имеющий работы и совершивший при этом уголовное деяние на территории Англии.

– А если я не уеду? – спросила Галя, варя дома себе и Джонатану кофе.

– Тогда обвинение потребует тюремного заключения. При этом, поскольку работу ты теперь уже точно не найдешь, суд все равно может принять решение о депортации.

Галя, уронив голову на стол, зарыдала в голос. Джонатан успокаивал ее, но в его тоне слышалось раздражение:

– Галя, ты должна понять, что нельзя так жить. Ты забыла заплатить за цыпленка, забыла написать простую бумажку перед отъездом, забыла заплатить штраф…

– Что? А ты? Нашел время мне лекции читать! Адвокат, а не можешь найти выход! Ты… ты… только трусы по моей квартире можешь разбрасывать…

– Какие трусы? – в ужасе воскликнул Джонатан.

– И нечего ужасаться! Какие трусы… Ты у меня трусы посреди квартиры бросил перед Рождеством! Интересно, как ты к жене поехал, без трусов, что ли? А у меня из-за твоих трусов…. – Галя залилась слезами.

– При чем тут мои трусы? Галя, что с тобой?

Две недели спустя, в родном Питере Галя отходила от шока, пережитого в Лондоне, и от шока незапланированной встречи с родиной. Джонатан в Лондоне консультировался уже с двумя адвокатами – по трудовому праву и по иммиграционному. Все выглядело сложно и запутанно, Джонатан по телефону что-то мямлил, писал Гале запутанные мейлы. «Адвокат, а толку от него никакого. Так вот люди и проверяются. То ли дело Юрген…» – Галя сидела на кухне квартиры родителей в Питере, глядя на кукушку, высунувшуюся из ходиков. Ку-ку… Вот тебе и ку-ку…

Юрген же совсем другой человек! Мало того что не женатый, так еще и все понимает. Понял почти сразу, что все происшедшее – это просто случайные совпадения: сначала цыпленок, потом увольнение, о котором она не успела рассказать, потому что «Хэрродс» же, конечно, важнее. Звонит Гале почти каждый день, жалеет, правда, пилит за разгильдяйство, но это можно перетерпеть. Но, по правде говоря, и у него нет готовых решений. Ку-ку… И проект у него в Лондоне к концу подходит, ему надо домой, в Берлин, лететь, решать, чем заниматься дальше. И вообще, он не адвокат и даже не англичанин и с этой точки зрения мало чем может помочь Гале, что в трудовом, что в иммиграционном вопросе. Хотя это как посмотреть….