Владимир Малик - Тайный посол. Том 1

– Без всяких сомнений!

– Тогда нечего терять время! Кончай этого! – И Гамид-бей кивнул в сторону подвешенного на веревках казака.

Арсен открыл глаза и будто сквозь кровавый туман смотрел на своих палачей. Оба приближались к нему. Сафар-бей начал не спеша закатывать рукава, обнажая до локтей руки и одновременно играя плетью. Зловещая улыбка исказила его красивое лицо.

– Ну, самозваный купец, рассказывай, с какой целью прибыл в Сливен! И поторапливайся! У нас нет времени: сейчас выступаем на разбойников Младена!.. Обещаю тебе легкую смерть, если во всем сознаешься!.. Ну, говори: откуда знаешь Момчила Крайчева? Кто надоумил спасать его? Кто подослал тебя сюда? Ну же!

Он схватил Арсена за чуб и запрокинул ему голову назад. Два взгляда скрестились, как два меча.

В это мгновение Арсен вдруг увидел на руке Сафар-бея давно зарубцевавшийся, но заметный шрам – три светлых луча, шедших от локтя к запястью. Его будто обожгло огнем. Вдруг куда-то отошла, исчезла боль, пронизывавшая все тело, задрожало сердце, а в мозгу сверкнула, как молния, безумная мысль: неужели это Ненко, сын Младена и Анки, брат Златки? О Боже, неужели это он?

Сафар-бей замахнулся плетью.

– Ну, отвечай, неверная собака!

И тогда Арсен простонал:

– Ненко! Неужели это ты, Ненко?

Сафар-бей отшатнулся, словно от удара по лицу.

– Как ты сказал? Ненко? – спросил он странным, будто деревянным голосом. – Откуда ты знаешь это имя? О Аллах экбер! Говори же!

Перемена, происшедшая с ним, была столь разительной, что Арсен понял: перед ним действительно Ненко, сын Младена… Он помнит свое прежнее детское имя!.. Но осталось ли что-нибудь в его памяти, кроме имени? Какие еще сохранил он воспоминания детских лет?..

– Развяжи меня, Сафар-бей… Я все объясню, если здесь не будет…

Он не успел досказать: «не будет Гамида». Прогремел выстрел – ему огнем обожгло висок. В глазах казака поплыли разноцветные круги, и он провалился в черный сумрак.

В подземелье медленно расходился едкий пороховой дым.

Арсен повис на веревках. Из упавшей на грудь головы закапала на пол кровь.

– Зачем ты стрелял, Гамид-бей? – закричал смертельно побледневший Сафар-бей. – Зачем ты убил его?

Он сжал кулаки, весь напрягся.

– А-а, чего возиться с собакой! – Обрюзгшее лицо Гамида передернулось, то ли от замешательства, то ли от злобы. – Туда ему и дорога! Паскудный раб!..

– Что ты наделал, Гамид-бей? Этот гяур знал какую-то тайну, которая меня преследует с тех пор, как я помню себя!

– Чепуха! Не обращай внимания на нелепые детские сны! Прикажи вынести и закопать эту падаль!

Сафар-бею было очень досадно. Он понимал, что это не детские сны преследуют его всю жизнь, а воспоминания о давно прошедшей жизни, о детстве, о родных, о родине, наконец. Кто он? Откуда? Кто его родители? Нет-нет, да и шевельнется, бывало, в голове эта мысль – узнать, кто он. Имя Ненко накрепко засело в памяти, и когда он услышал его из уст этого необычного пленника, то был просто ошеломлен этим, и, конечно же, ему захотелось сразу узнать тайну, которая мучила его всю жизнь. И вот – выстрел Гамида…

– Ах, Гамид-бей, Гамид-бей, что ты наделал! – еще раз воскликнул он и с досадой швырнул в темный угол подземелья ненужную теперь плеть.

Гамид взял его под руку – потянул к выходу.

– Успокойся, джаным! Нашел о чем горевать! Гяур уже мертв, а нам пора идти! Или забыл о приказе бейлер-бея?

– Нет, не забыл, – вяло согласился бюлюк-паша. – Нам действительно пора выступать!

Они вышли во двор.

– Ходжа, играй сбор! – приказал Сафар-бей аскеру с зурной на боку. – А ты, Джаббар, слушай: останешься в крепости, присмотришь за моими гостями. Вместе с Али. Он будет за старшего – я дал ему все указания. А сейчас спустись в подвал. Там на крюку висит мертвый гяур. Закопай его за стеной, в овраге. Ну, айда!

Тревожно заныла зурна. Из помещений с криками и руганью выскакивали янычары, на ходу прилаживая одежду и оружие.

Гамид поспешно выехал из крепости к своему отряду. Сафар-бей вернулся к себе: ему хотелось повидать Адике. С каждым днем он все больше влюблялся в девушку и не пропускал возможности лишний раз показаться ей на глаза. Несмотря на жестокий и холодный характер, перед Адике он чувствовал какую-то непонятную стеснительность, даже робость, и неодолимая сила все время влекла его к ней.

Возле калитки его нагнал запыхавшийся Джаббар. Его длинное морщинистое лицо покрывали капельки пота, в глазах светилось недоумение.