Владимир Малик - Тайный посол. Том 1

Узнав воеводу, застыл в напряжении.

– Здравей, сыну! – тихо произнес Младен, пристально глядя в лицо янычарского чорбаджии.

Сафар-бей не выдержал взгляда воеводы. Опустил глаза. Арсен, стоявший рядом, мог бы присягнуть, что у него задрожали губы.

– Здравей… баща [118]!

Слова эти, видно, стоили Сафар-бею огромного усилия, ибо голос его дрогнул и прозвучал хрипло.

Собравшиеся заволновались, пронесся легкий, почти неслышный в порыве ветра вздох. Старый Момчил крякнул, будто у него запершило в горле. Якуб отвернулся и молча вытер затуманившиеся глаза.

– Спасибо, сын, что приехал. Пойдем в хижину, – пригласил Младен. – Там твоя майка… ждет тебя… О Боже, как долго она тебя ждала, бедная!..

Они направились к хижине. Гайдуки гурьбой двинулись за ними, но у дверей остановились.

– Сейчас мы там лишние, – произнес Якуб. – Пускай сами…

Но толпа не расходилась. Люди стояли на ветру. Снег таял на их лицах и стекал на мокрые кожушки. В мутном небе желтело круглое пятно чуть заметного холодного солнца.

В хижину вошли воевода Младен, Сафар-бей и Арсен.

Здесь пахло воском и хвоей, горела свеча. Анка лежала в углу, на широкой деревянной кровати. Ее черно-серебристые волосы рассыпались по высоко взбитым подушкам, а на бледных щеках пылали нездоровые пунцовые пятна. Глаза блестели. Дышала она тяжело.

Заплаканная Златка сидела на низенькой, наспех сбитой скамеечке возле больной, помешивала ложкой в деревянной чашке какой-то отвар.

Трое мужчин молча остановились посреди комнаты.

Анка тут же напряглась, стараясь сесть, но не смогла приподняться. Лишь руки, лежавшие поверх одеяла, взлетели вверх белокрылыми птицами.

– Ненко! Сынок мой! – прошептала взволнованно. – Это ты!.. Приехал!.. Наконец-то… Как я ждала тебя, если бы ты знал!.. Так ждала… Боялась – не дождусь… Спасибо тебе, дорогой мой…

В ее глазах дрожали слезы. Ей тяжело было говорить.

– Анка, тебе нельзя волноваться, – тихо произнес воевода.

Но больная махнула рукой.

– Ничего, Младен, любимый мой… Теперь не страшно… Мой сын со мной! – и обратилась к Сафар-бею: – Ненко, сядь возле меня… возле своей матери…

Сафар-бей медленно приблизился, сел на край кровати. Анка торопливо схватила его руку – сжала, как только смогла, своими слабыми холодеющими пальцами.

– Это ты… мой маленький Ненко… Посиди, а я посмотрю на тебя… Ничего, что ты янычар… Не твоя в том вина… Все равно… ты мой сын… Ты веришь мне?

Сафар-бей кивнул головой:

– Верю… Очень много доказательств этому.

– И ты не рад?

– Разве имеет это какое-то значение? Дети не выбирают родителей, принимают их такими, какие они есть.

– Спасибо и за это… Вижу, ты начинаешь кое-что понимать… Но не для того я тебя звала, чтобы уговаривать или убеждать в чем-то… Нет… просто я хочу… насмотреться на тебя, – она задышала еще тяжелее и умолкла, пристально вглядываясь в него своими большими глазами. – Посиди вот так… А я буду смотреть… потому что при жизни не насмотрелась…

В хижине опять наступила тишина.

Анка не сводила взгляда с сыновьего лица. Казалось, изучает каждую черточку, каждое пятнышко на нем. В ее глазах все еще стояли слезы.

Воевода, Златка и Арсен затаили дыхание. Каждый понимал, что мать прощается с сыном. Навсегда. На веки вечные. И ни единым словом не хотели нарушить священного чувства.

Понял это и Сафар-бей. Вернее – ощутил подсознательно, не без удивления заметив разительное сходство между собой и этой умирающей женщиной. Да, без сомнений, он ее сын! И нашел, чтобы сразу же потерять…

У него вдруг затряслись плечи, перед глазами все расплылось. Он обеими руками сжал ее холодеющую руку. Хрипло выдавил из себя:

– Майка… мама…

Анка вздрогнула:

– Ненко, дорогой мой… Наклонись ко мне!..

Когда Сафар-бей наклонился, она погладила его по голове, как маленького, притянула к себе – поцеловала в лоб.

– Наконец… я нашла тебя… Наконец-то!

Воевода, Златка, Арсен не сдерживали слез. Но плакали молча, не нарушая вновь и надолго установившейся в хижине тишины.

Где-то над крышей глухо шумел ветер. Потрескивала свеча. Из-за печи-лежанки, выложенной из дикого камня, в которой малиново дотлевали угли, доносились монотонные трели сверчка.

Но вот больная пошевелилась, перевела взгляд с сына на Звенигору, прошептала:

– Арсен, подойди ко мне…

Арсен приблизился к кровати. Остановился рядом со Златкой.

– Спасибо тебе, что привез мне сына… Я так рада… – Голос Анки прерывался. Ей тяжело было говорить, и Арсен сделал движение, как бы желая остановить ее, но она перебила: – Нет, нет, дай мне сказать… У меня так мало времени… Ты очень любишь Златку?