Владимир Малик - Тайный посол. Том 2

Арсен толкнул дверь, крикнул в темные сени:

– Эй, кто тут живой, отзовись!

Внутри послышалось неразборчивое бормотание, но никто не показывался. Казаки вошли в полутемную комнатку.

Перед печью, в которой малиново догорали дубовые сучки, стояла сгорбившись старушка. Черные сухие руки ловко орудовали рогачом. С печи, давно не мазанной и облупившейся, испуганно выглядывали две пары ребячьих глазенок.

Вся комната была завалена старым хламом, дровами, сушеными опятами, дикими грушами и кислицами. В одном углу, отгороженном толстыми сосновыми поленьями, темнела изрядная груда желудей. Всюду по стенам висели пучки красной калины и разных трав.

На скрип двери старушка оглянулась, но не тронулась с места, выжидательно глядя на незнакомцев.

– Добрый вечер, мать! – поздоровались казаки.

– Дай Боже здоровья и вам, детки! – прошамкала она в ответ. – Я думала, на этом свете уже и нету никого, ан, люди есть.

– Есть люди, бабуся, – сказал Палий. – А вот в вашем Фастове – негусто. Кроме вас вот, – кивнул он на печь, – пожалуй, больше никого?

– Больше никого… Осталась одна я с внучатами. А если правду сказать, с чужими сиротами. Бродили по пожарищу… Настеньку тут подобрала, а хлопец сам прибился.

– Не прибился, а пришел, – отозвался с печи мальчонка.

Все повернулись к детям. Девочка лет семи в смущении опустила большие черные глазки и шмыгнула в закут, за дымоход. А мальчик, которому можно было дать лет десять или одиннадцать, смело смотрел на незнакомцев из-под соломенно-светлой челки.

– Как же тебя звать, парубок? – спросил Арсен, протягивая руку, чтобы погладить мальчонку по голове.

Но тот отклонился и солидно ответил:

– Звать меня Михась. А по фамилии Цвиль.

– Ясно. Михайло Цвиль… Откуда ж ты родом?

– Из Черногородки… Слыхали?

– Это та, что на Ирпене? – спросил Палий. – Прочная крепость!

– Была прочная. Да одни стены остались. А от села – головешки…

– И ни одного человека?

– Да нет, когда я уходил разыскивать в Фастове своего дядьку Василя, то в Черногородке трое еще жили – бабушка Мокрина с Марийкой и Мелашкой… Они и меня звали к себе, но у них и у самих нечего было есть… Зачем им лишний рот?

Михась говорил, как взрослый. От этого страшная, жестокая правда становилась еще более жуткой. Казаки сжали зубы. Спыхальский выругался:

– Пся крев, до чего довели народ! Вшистко разорили, вшистко уничтожили…

Палий тяжело опустился на топчан за печью, склонил голову, закрыл лицо руками и долго сидел так неподвижно. Никто не нарушал гнетущую тишину. Только бабуся двигала рогачом в печи, доставая горшочек, из которого пахло грибами. Когда же Палий опустил руки и поднял голову, все увидели, что его лицо – мокрое от слез, а глаза светятся каким-то странным огнем, которого раньше никогда в них не было.

– Друзья, не удивляйтесь моей слабости… Сейчас я плакал по тому, чего не вернешь, и по тем, кого не вернешь… И я клялся сам себе беспощадно бороться, пока сил хватит, с врагами заклятыми. Бороться, чтобы спасти хотя бы то, что еще можно спасти. Жизнь и будущее деток этих. Нашу землю… И если недавно я шел в Запорожье, чтобы не остаться одиноким, то теперь я знаю, что иду в Сечь, к Сирко, для того, чтобы помочь ему своей саблей защищать свой народ и его землю! Если и вы так думаете, то заклинаю вас, братья, идти вместе со мной. Вы слышите, как взывают эти руины о мести! Вы видите, до чего довели нас неразумные гетманы – до полного разорения нашей державы, до полной гибели…

– Ну, виноваты не только они, – вставил Арсен.

– Конечно, не только они, – согласился Палий. – Но прежде всего – они!.. Припомните: Юрий Хмельницкий двадцать лет назад владел обоими берегами Днепра и было у него шестьдесят тысяч казаков, кроме запорожцев. Могло бы быть сто двадцать, а то и больше! Стоило только клич кликнуть… А что он имеет теперь из-за своей дурной головы? Тысячу янычар, татар, волохов да сотню продажных лоботрясов… Он один из виновников поражения украинских и московских войск в войне со шляхтой, вследствие чего в Андрусове Украина была разделена по Днепру между Москвой и Польшей. И если Левобережье выстояло, выжило в вихре лихолетья, то Правобережье начисто вытоптали турки, татары, поляки и свои безголовые гетманята… А Петро Дорошенко! Казалось бы – умный, многоопытный, но и у него не хватило умения объединить Украину. Все было почти готово, когда он пришел с войском на Полтавщину, и левобережные полки вот-вот должны были вручить ему гетманскую булаву. Так нет! Получив известие из Чигирина, что жинка наставила ему рога с молодым казаком, оставил войско на брата и помчался сломя голову, чтоб покарать изменницу. И все распалось. И опять начались междоусобицы, раздоры, пока турки, приглашенные им, не доконали Правобережье… Нет, что ни говорите, только они, гетманы, виноваты в том, что произошло… Но нам от этого не легче…