Вадим Шефнер - Собрание сочинений в 4 томах. Том 2. Повести и рассказы

При мне Робинзоновна была уже сектанткой и часто ходила на молитвенные собрания. Для этих собраний адвентисты два раза в неделю арендовали пожарное депо. Там они готовились к концу света, который вот-вот наступит. В отсутствие Робинзоновны добрая красивая Муся иногда вела меня к себе, и ее мать давала мне котлетку. Она готовила их тайком, так как Робинзоновна взяла с нее подписку не есть, не варить и не жарить в доме ничего мясного и за это брала с Мусиной мамы пониженную квартплату.

Я съедал котлетку, и мы с Мусей шли гулять в сад. Там росли яблони и вишни, но плодов еще не было, так что в смысле питания они интереса не представляли. Поэтому из сада мы быстро уходили в лес, который упирался в болото. Там мы собирали морошку, но ее было мало.

Однажды Муся спросила меня:

— Ты наелся морошкой?

— Нет, — ответил я, — морошкой я не наелся. Но я сыт, потому что съел две котлетки.

— Но мама дала тебе одну котлетку, — возразила Муся.

— Нет, две! Я думаю про себя: «Я съел две котлетки» — и моему животу кажется, что я съел две котлетки.

— Тогда ты думай, что съел четыре, — посоветовала Муся.

— Нет, это слишком много. Если думать, что съел четыре, то живот не поверит, и ничего не получится.

— Ты, значит, умный мальчик, — задумчиво сказала Муся. — А у меня в классе все мальчишки дураки. Ты целовался когда-нибудь с девочкой?

— Нет, еще никогда, — ответил я.

— Тогда поцелуй меня.

Я подошел к болотной кочке, на которой стояла Муся. Муся нагнулась, положила мне руки на плечи, мы поцеловались и молча побежали домой.

Вечером я долго не мог уснуть. Мыши в этот вечер слишком уж разыгрались, слишком уж шумно возились на полу и под полом. Вдруг в голове у меня тихо что-то заработало — как тогда, после падения с карниза, — и сами собой начали складываться строчки. Мне сразу же захотелось их записать, но бумаги у меня не было — ведь тетради мои сгрызли мыши. Тогда я встал на диван и отшпилил со стены картину «Гибель „Лузитании“». Затем вынул из кармана курточки огрызок карандаша и стал искать место, где можно присесть и записать эти строчки. Но ни стола, ни стула в комнате ведь не было, а на диване не напишешь — там мягко. Я кинулся к подоконнику, но он был заставлен пустыми цветочными горшками. Тогда я лег на пол, в четырехугольник лунного света, и на оборотной стороне картины написал свои строчки:

Потом я пришпилил картинку на место, лег на диван, похлопал по каске, чтобы она плотнее прилегала к голове, — и сразу уснул.

Утром, после картофельного завтрака, я позвал Мусю в свою комнату, отшпилил со стены «Гибель „Лузитании“» и показал свое сочинение.

— Как хорошо! — воскликнула Муся. — И неужели это взаправду?

— Ясно, взаправду, — ответил я. — Я тебя полюбил сразу, как увидел на крыльце.

— Это я про мышей спрашиваю, — сказала Муся. — Неужели ты их взаправду всех истребишь?

Признаться, я думал, что Мусю больше заинтересует первая часть стихотворения. Вторую часть я написал просто так, для полноты впечатления. А теперь получалось так, будто я взял на себя письменное обязательство вывести мышей.

— Муся, — сказал я, — я их постараюсь истребить, только не сразу же. Это дело нужно еще обмозговать.

— А я уже обмозговала, — сказала красивая Муся. — Я знаю, как от этих противных животных избавиться. Только на это нужно решиться. Ты можешь решиться?

— Могу! — ответил я. — А что нужно сделать?

— Нужно поджечь дом. Мыши испугаются и убегут из дома.

— Но ведь и дом сгорит, — несмело возразил я. — Мышей не будет, но и дома не будет.

— Ты все-таки непонятливый человек, — грустно сказала Муся. — Разве я говорю «нужно сжечь»? Я говорю «нужно поджечь». Это совсем другое. Мы только немножко подожжем, а потом потушим. Мыши ведь глупые, у них начнется паника, и они все сбегут от пожара.

Я нехотя принял Мусин план изгнания мышей. Мне показалось, что можно придумать что-нибудь получше. Но Муся была такая красивая, что я согласился. И разве не с ней я поцеловался вчера?

— А когда мы будем поджигать? — спросил я Мусю.

— Не сегодня. Я тебе скажу когда. Когда я увижу хороший сон.

Муся верила в сны, и у меня отлегло от сердца. Может быть, еще много времени пройдет, пока она увидит подходящий сон.

И действительно, прошел день, прошел второй — Муся словно забыла о своем проекте. Я успокоился.

На третий день утром Муся пришла в мою комнату и разбудила меня, постучав пальцем по каске: