Вадим Шефнер - Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Сказки для умных

— Если время конечно и я его выкачаю отсюда целиком, то здесь образуется вакуум времени, — ответил мне Олег Олегович. — Но что тогда произойдет — этого я не знаю. Может быть, ничего не произойдет, а может произойти взрыв, перед которым взрыв водородной бомбы — выстрел из детского пугача... Однако я еще не показал вам того главного, ради чего привел вас сюда.

Он подошел к длинному столу из толстых грубых досок, на котором возвышалось что-то накрытое чехлом из дешевого пестрого ситца. Затем он сдернул чехол, и моему удивленному взору предстал странный агрегат. Начинался он широкой воронкой, к ней был припаян металлический шар, от шара шла гофрированная медная трубка к большому черному ящику, на крышке которого было пестро от кнопок, клавиш, циферблатов и разноцветных маленьких лампочек. От этого таинственного ящика шли две трубки к стальному цилиндру, а от цилиндра под углом в сорок пять градусов, шла еще одна трубка, которая упиралась в эмалированный открытый бачок.

Несколько поодаль от основного агрегата высилось штамповальное устройство с рукояткой и чугунным противовесом.

— Как видите, моя Опытная Установка на первый взгляд весьма невзрачна, ибо некоторые ее детали состоят из предметов, которые я собрал на складе металлолома. Однако коэффициент полезного действия этой Установки весьма высок.

— Извините, а какую научно-техническую роль играет эта воронка? — задал я деликатный вопрос.

— Эта поставленная горизонтально воронка втягивает в себя время, а затем оно поступает вот в этот преобразователь, а из преобразователя, уже в виде жидкой субстанции, самотеком идет в сгустительную камеру, а затем... — И он начал мне объяснять действие агрегата, пустившись в разные непонятные подробности.

— Впрочем, лучше всего показать вам Опытную Установку в действии, — прервал он сам себя и, подойдя к распределительному щиту, включил рубильник, а затем начал нажимать на всякие кнопки и клавиши, которыми был украшен большой ящик.

Послышался негромкий вибрирующий гул. Воронка начала тихо вращаться, засветились циферблаты и разноцветные лампочки. Вскоре из трубки в бак потекла тонкая струйка голубоватой жидкости.

Попадая в эмалированный бак, жидкость сгущалась, преобразуясь в вязкую массу. Это и было время, превращенное в вещество.

Олег Олегович взял деревянной лопаточкой порцию этой голубой массы и понес к штампу. Затем он опустил рукоятку — и очередная пепельница была готова.

— Сколько минут сгущенного будущего времени уходит на такую пепельницу? — задал я практический вопрос.

— Вы сказали «минут»?! — удивленно воскликнул изобретатель. — Надо было спросить «сколько столетий»! Знайте, что масса, идущая на одну пепельницу, равна четырем с половиной векам земного времяисчисления.

Затем Олег Олегович отштамповал еще несколько пепельниц и начал жаловаться на плохой их сбыт и на материальные неполадки, мешающие ему усовершенствовать свою Установку и двигать науку вперед.

И вот тогда в моем мозгу внезапно возникла важная идея, которой я немедленно поделился с изобретателем.

— Уважаемый Олег Олегович! — сказал я. — Ваши пепельницы плохо идут, так как все, кому они были нужны, уже купили их, а новое поколение курильщиков еще не подросло. Поэтому вам надо реконструировать производство и наладить выпуск новой продукции. На рынке Собачинска-Неудачинска я видел продающихся гипсовых кошек, львов и слонов, но я там не увидел ни одной гипсовой собаки. А ведь собака — друг человека, и если вы наладите ее производство из своего высококачественного сырья, то она выручит вас из трудного материального положения!

— Около года тому назад гипсовые собаки продавались на нашем рынке, но их сняли с продажи за повышенную антихудожественность, — дал мне справку мой собеседник.

— Но если вы наладите производство собак из нового красивого сырья, то их художественная ценность возрастет. Надо только достать образец и сделать штамп.

— Образец достать нетрудно, ибо автором местной гипсовой собаки является мой родной отец, известный городской ваятель-гипсовик и председатель здешнего творческого объединения скульпторов-надомников. Он охотно даст мне модель, но я боюсь, не будет ли антиморальным фактом возобновление производства антихудожественной собаки?

— Но ведь это же ради науки! — воскликнул я. — Собаки всегда страдали во имя науки — таков их удел.

— Да, придется пойти на это... Конечно, в виде временной и даже кратковременной меры, — с печалью в голосе произнес Олег Олегович. — Наука требует жертв, и пусть в данном конкретном случае этой жертвой будет собака.