Вадим Шефнер - Собрание сочинений в 4 томах. Том 4. Лачуга должника. Небесный подкидыш. Имя для птицы

Начался дождь. Поднялся ветер и все усиливался. Тетя Лира вышла на крыльцо, отвязала Хлюпика, и тот вбежал в дом.

— Эк как все оголили, — сказала тетя Лира. — Грусть берет.

— Зато когда дубы-баобабы здесь зашелестят, сердце возрадуется. Спасибо скажешь мужу своему! — И дядя Филя с размаху вогнал топор в одну из берез — в ту, что поменьше.

— Хоть вторую-то пожалей, — попросила тетя Лира. — Пусть живет. И учти, будут нам неприятности от лесонадзора за самовольные порубки!

Ответом было молчание, и она вернулась в дом, обиженно хлопнув дверью. А березу дядя Филя свалил. Но вторая — та, что постарше, — еще стояла.

— Не надо рубить ее, дедуля, — сказал Валик. — Жалко.

— Чего жалеть-то! — рассердился дядя Филя. — Я уже с Толиком-трактористом договорился, он завтра пни выкорчует. А оставим эту — трактору не развернуться будет... Ребята, сейчас и пилой поработать придется, дерево-то толстое.

— Не хочу пилить под дождем! — буркнул Валик и направился к крыльцу. Я пошагал за ним. Мне вообще разонравилась эта затея.

— Забастовка миллионеров! — пропел Валентин, входя в дом. — Бабуля, миллионеры кушать хочут!

— Все готово, ребятки! — откликнулась тетя Лира. Действительно, стол уже был накрыт; середину его украшала нераспечатанная поллитровка «Столичной» и две бутылки вермута по рубль шестьдесят.

Мы принялись за еду. С участка, сквозь нарастающий шум ветра, доносились удары топора. Потом их не стало слышно. В комнату вошел дядя Филя.

— Ловкачи! — закричал он. — Я работай, мокни, а они тут пир затеяли... Я тоже хочу побороться с алкоголизмом, работа подождет. Я уже полдерева надрубил. Налей-ка мне, Валик, чего покрепче!

— Пьем за здравие миллионера-пенсионера! — провозгласил Валик. — Многие лета!

— Поехали! — радостно выкрикнул дядя Филя. — И ты, Лариса, пей! Обижусь!

— Уж ладно, по такому случаю можно. — Она торопливо выпила, закусила бутербродом и бросила кусочек докторской колбасы Хлюпику. — Кушай, кушай, ангельчик мой непьющий!

— Все в сборе, а Антуана нет, — сказал я. — Как он поживает?

— Поросенок-то? — ухмыльнулась тетя Лира. — А что ему сделается, жив-здоров.

— Его бы надо сюда пригласить, богатый типаж, — подал идею Валентин. — Антуан тоже имеет право на веселье. Будущее светило науки!

— Ой, ребята, чего удумали! — захохотала тетя Лира. — Живого поросенка нам в гости не хватало!.. Да он тут под себя струю пустит, ему что!

— А и верно, Лариса, приведи-ка его сюда. Уважь мою пенсёрскую волю! — молвил дядя Филя. — Пусть и животное повеселится.

— Ну, уморили! — зашлась в хохоте тетя Лира. — А вот и взаправду приведу его сюда, гостя дорогого! Слабо, думаете? — Она встала, вышла в кухню, оттуда на крыльцо. Хлюпик немедленно последовал за ней. В комнате отчетливее стал слышен вой ветра и шум дождя.

— Что и требовалось доказать, — подмигнул вслед ушедшей дядя Филя. — Без контроля-то оно лучше! — И, налив себе почти полный стакан, поспешно опорожнил его. Потом с хитро-пьяной ухмылкой добавил: — В Питере-то наводнение, может, будет, — ветер подходящий. А нам здесь — хоть бы хны. Потому как мы...

В комнату ворвался грубый, особо сильный порыв ветра. Хлопнула форточка, с этажерки посыпались какие-то бумажки, заметались в воздухе. Откуда-то извне донесся хруст, шипящий шелест, потом — удар. Что-то тяжелое где-то упало.

— Береза грохнулась, — подойдя к окну, доложил Валентин.

— Во! Допиливать не надо! Ветер за меня доработал! — удовлетворенно произнес дядя Филя. — Потому когда с умом...

Остервенело-острый, захлебывающийся, задыхающийся собачий вой послышался с участка. У всех у нас одновременно мелькнула одна и та же страшноватая догадка. Первым выбежал из дома дядя Филя, за ним мы с Валиком.

Тетя Лира лежала возле новой помойки, чуть в стороне от упавшей березы. Ее не помяло, не придавило — ее, видно, ударило в висок и отбросило. В сырых сумерках доброе, мокрое лицо ее казалось еще живым. По опавшей влажной листве в яму стекала струйка крови.

— Ларинька, Ларинька, очнись! Прости меня, прости! — бормотал дядя Филя, склонясь над мертвой. Потом упал рядом с ней лицом вниз и закричал, завыл не по-мужски тонко, и вой его слился с истошными завываниями Хлюпика.

Тетю Лиру погребли на тихом филаретовском кладбище.

Первое время дядя Филя навещал могилу ежедневно. Отправляясь на кладбище, он отрезал ломоть хлеба, брал кусок колбасы — это для Хлюпика. Песик ушел из дома и жил возле могилы тети Лиры — сторожил свою хозяйку. Отощал он страшно, так что имя его теперь вполне ему подходило. И ему жить оставалось недолго. Однажды дядя Филя нашел его мертвым. Собачонка вся была изрешечена дробью: это городские охотники-любители шли мимо кладбища и решили потренироваться, использовали Хлюпика как живую мишень.