Михал Русинек - Непотерянный рай

«Вздор, чистый вздор, — зло твердила она про себя, будто снова очутилась в компании Роберта. — Плевать мне на то, женат он или нет, и на то, что какая-то ловкая баба превратила его в своего раба, мне тоже наплевать. Мне этот человек нравится, внушает доверие, и этого вполне достаточно, чтобы я получила право самой решать, как себя вести. Счастье добывается силой».

Эта мысль напомнила ей, что она опять пользуется доводами, заимствованными у Роберта. Он ведь всегда воспевал силу и говорил:

— Все нужно добывать силой, расталкивая других локтями. К власти идут по трупам.

И тут же ей стало стыдно, что она сама себя подогревает пошлыми фразами, будто старая дева, завидующая удачливой подруге.

— Но ведь я не хитрая старая выдра. Он сам приплелся сюда, пусть и случайно, но сам и ушел. Не остался со мной до утра. Жены что ли побоялся или самого себя — мне все равно, наверное, не захотел усложнять себе жизнь.

Но ведь, когда он поцеловал ее, она почувствовала, как жадны его губы, здесь она не могла ошибиться, что ж, коль он так необычно повел себя, то она не станет углублять знакомство с ним. Не позвонит ему. Отнесется с полным уважением к его сдержанности. Не позвонит!

В висках неспокойно застучало. Лучше выбросить эту карточку, потерять номер его телефона, а то ведь она совсем была готова спуститься вниз к автомату и нарушить свое решение. Что ж, она познакомилась с приятным мужчиной, ей стало гораздо легче, но на этом все должно кончиться. Она снова обречена на одиночество. Кем обречена? Своим же отцом, родным отцом, который отравлял ей жизнь брюзжанием (эту обиду она ему никогда не простит), да еще этим хвастуном, пройдохой, мещанином и подлецом. Все несчастья от Роберта.

Лавина воспоминаний снова обрушилась на ее бедную голову. Исчезновение Роберта, беременность, аборт, и после всего пережитого — страшное одиночество в опустевшей комнатке, а потом водка, опьянение до чертиков. Но ведь она, слава богу, еще не алкоголик. Это только временная и вынужденная привычка, она пыталась этим спастись, только привычка, и она сама с ней справится, как и обещала ночью тому неизвестному мужчине, «совсем другому человеку». Обещала, но так ли уж обязательно с сегодняшнего дня? Она еще крепилась, но ее всю трясло, подкатывалась дурнота. Опять то же: страх, страх, знакомый страх начинает раскачивать все ее тело. Сейчас она упадет на пол или вывалится из окна, в которое за минуту до этого намеревалась выбросить смятую визитную карточку. Шум отовсюду, качает из стороны в сторону, стены ходят ходуном.

С трудом добралась она до шкафа. Всего несколько шагов, а как, кажется, далеко. Рванула дверцу. Есть еще четверть бутылки, единственное спасение. Вот остаток водки, он вчера сам поставил ее в шкаф и попросил, потребовал, чтобы не пила. Пусть эта водка станет для нее испытанием воли, символом уходящего прошлого, ее нельзя пить. Так он выразился. Наивный! Не наивный, а добрый и, пожалуй, мудрый. Хотел, чтобы в ней пробудилась ее собственная воля, решительность. «Приду завтра и сам проверю». Так он сказал.

В ушах зазвенело. Резко и отрывисто. Раз, два, три. Пожалуй, не в ушах, это дверной звонок. Она не стала пить. Поставила бутылку обратно, закрыла шкаф, страх немного улегся, ведь она боялась не людей, а одиночества и будет рада любому, кто придет. Может, почтальон, никто другой в эту пору не может прийти.

Она поправила волосы, встряхнулась и открыла дверь.

Перед ней стоял незнакомый пожилой мужчина. На лице его светилась обаятельная улыбка, а взгляд был такой ясный, какой бывает только у людей, несущих добрые вести.

В руках он держал цветы. Для кого они? Для нее?

Защипало в глазах, когда добрый вестник вручил ей большой букет роз и конверт с такой же карточкой, какую она минуту назад держала в руках.

Эва шарила в сумке в поисках денег. Руки ее дрожали, посланец протестовал жестами. Чаевых он не возьмет. Он знал, как выполняются подобные доверительные поручения, разумеется хорошо оплаченные заранее.

— Простите, пожалуйста, но я оказываю услуги только своим добрым знакомым. Пан председатель… то есть пан Анджей, будет очень рад, если вы ему позвоните.

Этим словам сопутствовал крепкий запах от вторых за этот день ста граммов, пропущенных по дороге на Польную, где он покупал цветы на рынке.

— Пожалуйста, передайте, что позвоню. Я раньше не могла спуститься на улицу к автомату.

— Не будет ли письменного ответа хотя бы в виде коротенькой записки? Я возвращаюсь прямым ходом в учреждение, могу передать, — подсказывал Матеуш.