Андрей Рубанов: Патриот

Вялый клиент оглянулся на него коротко; это был обязательный посетитель любого московского кабака, так называемый «печальный коммерсант», уединённо прикидывающий дебет и кредит над чашкой кофе: брови сдвинуты, взгляд вперён в телефонный экранчик; скоро я сам стану таким парнем, подумал Знаев.

Глотнул воды – и лицо вдруг обожгло сильной болью, словно током поразило. Едва удержался от крика.

Вероника заметила, посмотрела с тревогой – а он, извинившись сквозь зубы, жмурясь попеременно одним и другим глазом, выбежал в туалет.

Все кабины оказались заняты, вдоль ряда дверей нетерпеливо прохаживался человек с хмельной некрасивой гримасой на загорелом красивом лице; Знаев отвернулся и зажал ладонью глаз, пытаясь сдержать покатившиеся по щеке слёзы.

В туалете долго, аккуратно растирал лицо мокрыми пальцами, стараясь не трогать левую половину лба. Подождал, пока пройдёт. Это всегда проходило. Боль длилась минуту или две. Когда начиналось – надо было просто ждать. Заболевание нервной ткани, воспаление, он всё про это знал, он давно это лечил.

Он надеялся, что это само пройдёт. Болезни – это вам не долги, иногда сами проходят.

– Простите, – сказал он, вернувшись. – Здоровье ни к чёрту.

– Ничего, – сказала она.

– Вероника, извините за неприятный вопрос… Вы… Ты… не могла бы напомнить…

Она не обиделась.

– Была осень. Я жила у тётки, на Чистых прудах. Гуляла вечером. Ты вышел из театра «Современник». Вывалилась целая толпа… Ты – один из первых… Ещё друг у тебя был, очень пьяный… Ты споткнулся и выругался, а потом догнал меня и извинился за бранные слова, оскорбившие слух юной девушки… Так и сказал. Мы встретились на следующий день. Ты оставил телефон, но сам не позвонил. Я поняла, что не нужна.

Она продолжала улыбаться, глядя ему в переносицу.

Знаев попытался вспомнить и не сумел. Вздохнул. Время шло. Ситуация запутывалась.

– Вернёмся к теме юмора, – предложил он. – Во-первых, Вероника: генетическая экспертиза обязательна, за ваш счёт. Если ребёнок мой, я возмещу расходы. Во-вторых, – он кашлянул, – считаю своим долгом предупредить: у меня совсем нет денег…

– Это неважно, – перебила она.

– Допустим, неважно, – перебил Знаев в свою очередь. – Но я обязан обрисовать картину… Я – бывший богатый человек… Сейчас – ничего нет, совсем. Была квартира, большая, хорошая, – выставил на продажу. Был загородный дом, тоже хороший, большой, – продал. Был коммерческий банк, очень хороший, замечательный, но на его месте теперь глубокая воронка… – Он облизнул губы. – Есть магазин ещё, супермаркет, совсем прекрасный, но его скоро отберут за долги… Или отожмут… Ничего у меня нет. Честно. Вот вам крест святой.

И быстро перекрестился.

– Смешно, – сказала Вероника. – Я так и знала. Ты сразу заговорил про деньги. Наверно, мы никогда не поймём друг друга.

– Скажите, чего вы хотите, – сказал Знаев, – и я пойму.

– Позвони своему сыну.

– Зачем?

– Он попросил. Он сказал: «Найди отца, я хочу познакомиться».

– Подождите, – попросил Знаев. – Давайте не будем никому звонить. Давайте сначала, ну… поговорим. Предположим… сын. Предположим, э-э… сходство есть. Но где, извиняюсь за прямоту, вы были раньше?

Она пожала плечами. Её комиссарская куртка крахмально хрустнула.

– Жила своей жизнью.

– Я мог бы помогать! Я не подлец. Я отвечаю за всё, что сделал.

– Расслабься, – непринуждённо сказала Вероника. – Мы ни в чём не нуждались.

Наконец он догадался: перед ним человек из породы беззаботных, легко живущих. Жизнерадостная женщина. Знаев ужаснулся. Надо же понять, что она, эта концептуальная чёрно-оранжевая дама, нашла время, потратила много часов, чтобы подрисовать собственному сыну школьный пиджачок эпохи позднего застоя. С целью пошутить над отцом сына. Только очень лёгкий, незлой человек способен на такое, подумал Знаев. Она считает, что я – как она, живу столь же нетрудно, и у меня много свободного времени.

– Ты неправ, – тем временем говорила она, – я искала. Когда Серёжка был совсем мелкий… Нашла твой банк, стала дозваниваться, неделю дозванивалась, автоответчики, нажмите ноль, ваш звонок очень важен… – и думаю: стоп, этот парень – явно какой-то мутный воротила! Вдруг отберёт ребёнка?!

– Разумеется, – сказал Знаев. – Я отбираю младенцев у матерей и продаю в рабство.

Теперь, когда эта женщина обрела функцию, оказалась секс-партнёром из далёкого прошлого, – он поискал глазами: за что, почему я её выбрал тогда? Фигура? Манеры? Грудь? Взгляд? Ноги? Улыбка? На что именно купился? Наверное, на эту лёгкость, понял он, на юмор, на спокойствие. Иногда женщины, разные, и совсем юные даже, умеют показать такое подкупающее спокойствие, такую животную флегму, от которой теряет голову самый забубённый авантюрист.