Андрей Рубанов - Патриот

При ярком дневном свете красные пятиконечные звёзды на фасаде смотрелись очень внушительно. Почти грандиозно.

«Может, переименовать? – подумал Знаев. – “Готовься к войне” – слишком длинно. Сократить до пяти букв. Товсь! Вот прекрасный вариант. Военно-морская команда. Товсь! Пли!

И никаких ландышей, фиалок и лютиков, никаких копеечек и десяточек. Будем последовательны. Война – значит, война. Кому не нравится – пусть идут в “Ландыш”.

И никогда никому я это не продам. Точка. Решение принято.

Корову свою не отдам никому; такая скотина нужна самому».

Он подхватил портфель и зашагал ко входу. Пересёк торговый зал, открыл своим ключом дверь. В коридоре прохаживался сонный охранник, штаны его на заду сильно лоснились; узнал хозяина, поздоровался, слегка отворачивая лицо. «Выпил, наверное», – неодобрительно подумал Знаев, вторым ключом отмыкая замок ещё одной двери, стальной, тяжёлой.

Вошёл, поставил портфель на бетонный пол.

Здесь была счётная комната. Маленькое, душное помещение без окон; каждый сантиметр простреливался видеокамерами, укреплёнными под низким потолком.

Две женщины, стоящие у стола, сплошь заваленного мятыми деньгами, повернулись и посмотрели вопросительно.

– Добрый день, – вежливо сказал Знаев и улыбнулся.

Обе узнали босса, кивнули и вернулись к своему занятию. Продолжили сортировать выручку – затёртые трудовые купюрки, извлечённые из кассовых аппаратов супермаркета, – и закладывать их в счётные машины, одновременно не забывая делать пометки в рабочих блокнотах.

Лохматые пачки лежали на железной поверхности стола в несколько рядов, и ещё в большом пластиковом чане отсвечивали металлические монеты, на глаз – килограммов пятьдесят. Для их обработки имелся особый аппарат. На глазах Знаева одна из счётчиц высыпала в приёмное жерло полведра медной мелочи, и нажала кнопку; аппарат зазвенел и загрохотал на манер скорострельного пулемёта.

Работа требовала полной концентрации; обе счётчицы, кажется, уже забыли про Знаева. Он переступил с ноги на ногу и громко свистнул. Треск и звон прекратились. Счётчицы повернулись снова. Одна, постарше, выглядела утомлённой и недовольной, что было типичным для её профессии, всё-таки считать чужие и большие деньги по восемь часов в день вредно для нервов; зато вторая, помоложе, блестела превосходным золотистым загаром и была похожа на доктора Марьяну Пастухову.

Вспомнив кабинетик на верхнем этаже сумасшедшего дома, Знаев вздрогнул, и у него снова дёрнулся глаз.

– Прервитесь пока, – сказал он отрывисто. – Идите и позовите Алекса Горохова. И главбуха. Сами тоже возвращайтесь.

Переглянувшись, обе дамы торопливо подхватили свои блокноты и исчезли за дверью. Знаев достал из портфеля сложенный в несколько раз вместительный полотняный мешок и стал сгребать деньги со стола, бесцеремонно перемешивая уже готовые, перетянутые резинками пачки с грудами скомканных, неразобранных купюр; увы, почти все они были небольших номиналов, в основном сторублёвки. За этим занятием его застал тревожно насупившийся Горохов.

– Привет, – сказал Знаев, погружая деньги в мешок. – Как твой брат?

– Нормально, – холодно ответил Горохов. – Пока живой. Что ты делаешь?

– Забираю всё, – деловито объяснил Знаев, продолжая набивать мешок; несколько пачек рассовал по карманам пиджака.

– Не хочешь объяснить?

Горохов жестом велел счётчицам исчезнуть.

– Стоп, – сказал Знаев. – Останьтесь.

Женщины робко отодвинулись к стене. Замок на двери снова щёлкнул; вбежала Маша Колыванова, уже всё понявшая: картинка с камер наблюдения поступала прямиком на монитор в её кабинете.

– Забираю выручку, – объявил Знаев, оглядывая всех четверых. – Всё, что есть. Кроме мелочи, естественно.

– Сергей Витальевич, – твёрдо сказала Маша. – Так нельзя. Все суммы пробиты в чековых лентах. У нас будет недостача. Вы грабите собственную фирму.

– Садись за стол, – произнёс Знаев, продолжая набивать мешок; счётчицы плотней прижались спинами к стене и, кажется, не дышали.

– Зачем? – спросила Маша.

– Составляй акт. Ты передала, я принял. Сколько тут было, примерно?

Счётчицы посмотрели в свои блокноты и озвучили. «Мало», – с тоской подумал Знаев.

– Пиши сразу в двух экземплярах, – продолжил он. – Вы все поставите свои подписи.

Маша Колыванова не двинулась с места. Знаев сообразил, что она продолжает стоять возле двери, то есть – загораживает выход.