Александр Феденко - Частная жизнь мертвых людей (сборник)

– Вы идиот, сударь, поверьте мне, вы первосортнейший идиот…

Удалялся не спеша, громко насвистывая гимн и старые военные марши.

Если же поражение было совершенно неминуемо, Бреднев лез в оба кармана разом и предъявлял психиатрический диплом и желтую справку одновременно. Ловил непременно оказывавшегося поблизости извозчика и, не сказав ни слова, исчезал. Оставляя сокрушенному собеседнику на прощанье лишь быстро стихающий мерный цокот и устойчивый запах лошади.

– Я так вижу, ты меня вовсе не любишь и тем причиняешь мне страдание, – приговаривала Оленька, аккуратно отрезая ласкавшие ее пальцы Павла Аркадьевича и выкладывая из них неприличное слово. – Наверное, ты меня даже ненавидишь.

Когда Анна Михайловна впервые разглядела Васю Крошкина в тусклом свете своего жизненного пути, она сразу поняла, что это ее крест, и попросила у него руку и сердце.

Руку и сердце у Васи до Анны Михайловны просили дважды. Первый раз он по неопытности согласился, но просительница не расслышала его положительной резолюции, в отчаянии выбежала вон и, не выходя из отчаяния, прожила с первым встречным короткую, но счастливую жизнь.

Во второй раз, памятуя опыт первой, несостоявшейся, женитьбы, Вася склонился к самому уху взалкавшей его женщины и, многообещающе тронув его языком, громко сказал «Нет!» в возбужденный слуховой нерв. Невеста сбежала от мира в келью, где и прожила долгую и, как ей казалось, счастливую жизнь.

Осчастливив таким образом двух женщин, Вася решил больше не жениться, сочтя дело хлопотным и бестолковым.

Поэтому никаких свадебных перспектив у Анны Михайловны с Васей не было; по совести сказать, не только с ним. Но нежное прикосновение крепкой ее десницы к хрупкой Васиной шее пробудило в нем любовный трепет, придало смелости, он обмяк и ухнул в семейное счастье.

Супружеская жизнь не заладилась сразу, и это скрепило союз неимоверно.

Брачную ночь молодые провели на кухне – Анна Михайловна, накушавшись заливного, перекатисто храпела, возложившись на обеденный стол, как главное блюдо. Вася пытался перетащить матримониальное тело любимой в более подходящее случаю место, но не осилил ношу, упал и всю ночь лежал придавленный. До самого утра он с любовью рассматривал внушительные очертания Анны Михайловны, все более и более влюбляясь и не веря в свалившееся на него счастье.

Под утро он уснул, утомленный любовными переживаниями.

И тут же был разбужен стонами Анны Михайловны – у нее от заливного болела голова и другие части, ушибленные об пол. Особенную же муку необъятной душе ее доставляла Васина нищета чувств, о которой Анна Михайловна принялась высказывать Васе. Так с тех пор и повелось – рассвет каждого дня семейной жизни начинался со стонов и ламентаций.

Анна Михайловна требовала лилий и стихов. Вася пробовал декламировать что-то по памяти, но память издевалась, подсовывая бесперспективную детскую поэзию. Вдруг он вспомнил, что в школе учил Есенина, и подумал, что Есенин будет и к месту, и к случаю. Взяв постанывавшую Анну Михайловну за руку, он начал читать:

– Есенин! Утром в ржаном закутке, где златятся рогожи в ряд…

Вася замолчал.

– Продолжай!

– Семерых ощенила сука, рыжих семерых щенят.

Анна Михайловна взвыла, как щенившаяся есенинская сука, но Вася уже и сам понял, что лирическая часть школьной программы не вполне отвечает вызовам реальной жизни.

Вечером, возвращаясь домой, Вася Крошкин добыл букет лилий, и Анна Михайловна, встретив его взглядом, полным горечи и боли, готова была уже смилостивиться над ним, но вместо этого чихнула, потом чихнула еще раз, и еще. Аллергия на лилии свалила Анну Михайловну, и она чихала до утра, каждым чихом на разные лады выражая презрение к своему непутевому мужу.

Вася старался, но успехов в этих стараниях не достигал. Всякая попытка выразить любовь к Анне Михайловне оборачивалась маленькой трагедией, копя ненависть у одной и ощущение супружеской несостоятельности у другого. И все-таки Вася Крошкин был почти счастлив; в минуты затишья он с восхищением смотрел на спящую жену, досадуя на себя и удивляясь несправедливости судьбы, подарившей ему такую женщину вопреки всем его недостаткам. Васю даже подташнивало от восторга чувств и любовного головокружения.

Не в силах терпеть светящуюся Васину морду, Анна Михайловна решила его убить. Из всех опрошенных знакомых и соседей пойти на убийство согласился электрик Гермидонт и назвал цену. Анна Михайловна пыталась торговаться: