Александра Николаенко - Светофор, шушера и другие граждане

Падла!

Остановился малыш. Любопытные розовые щечки. Губки-пузырики. Глазки – фонарики. Выпучил.

Засунул в рот палец и заревел.

Мать треснула сыночку перчаткой. Поволокла дальше за руку.

Материнский инстинкт. Мать спасает дитя.

43-й подошел, фыркнул. Выпустил и впустил пассажиров.

Тронулся. Рога поползли в провода.

Стало пусто.

Падлу поволокли.

Молодой человек в красном пуховом дутике, таком старом, что из него кое-где торчали куриные перья, бегом поднялся по подземной лестнице.

Скачками.

Пакет с «Пиццакваммчицами», в котором еще оставалась пара давно остывших коробок пицц, раздувался парусом.

Наконец-то!

Наконец-то он.

Приятней смотреть за ним, чем за ребятней с улицы Куусинена и ребятней из ГИБДД Хорошевского САО.

(Кстати последние заметно насторожились, а первые так и не заметили ничего.)

А мы с ним.

С «Дутиком».

Но что-то странное происходит иногда с людьми, если наблюдать за ними исподтишка и пристально.

Вот еще только что по ступенькам бежал знакомый нам уже молодой человек, самой непримечательной наружности в своем потрепанном дутике, со своими «Пиццакваммчицами», но уже Женатик и Упырь провожают стеклянными взглядами маленькую старушку.

Просто «Агата Кристи!» а не происходящее.

Старушонка (мисс Марпл с палочкой) спешит к троллейбусной остановке. Она, вероятно, хочет поспеть на новый 43-й троллейбус…

Не тут-то было!

Торпедой старушонка врезается в самую гущу происходящих событий. И замахивается на Зверя палочкой.

«Это что такое, молодые люди!»

«Молодые люди!»

«Люди!»

«Гдежевылюди?!»

«Что вы такое делаете?!»

«Гдежевылюди?!»

«Я сейчас милицию позову!» – верещит отвратительная старушка отвратительным голосом…

И опля!

Дыба получает от старушки костылем меж ушей.

БАЦ!

(нет)

ХРЯСЬ!

Шакал высовывает клычонки и тенью пятится от этой Шапокляк вдоль забора.

Дыба от изумления выпускает из захвата падлу.

Секунду (но очень долгую) Зверь и бабуся смотрят друг на друга…

«Гдежевылюди?!»

Ребята из САО (спецприемника для содержания лиц, арестованных в административном порядке) вынужденно, но всё же неумолимо приближаются.

(А куда деваться?) – старушечий визг коромыслом.

Падла бежит к подземному переходу.

Тени зверей растворяются в сумерках.

Молодой человек, в пуховом потрепанном дутике размахивая пакетом с «Пицеквампицами», спешит вниз, в сторону Народного ополчения.

Одну красивую женщину, из дома напротив, бросил любимый.

А она никого не любила так, как любила его.

У нее никого не было кроме него, на всем белом свете. И хотя она была красивая-прекрасивая и могла еще хоть тысячу раз выйти замуж за кого угодно, но она решила иначе.

Любимый уехал за границу (он был дипломат) и привез себе оттуда иностранную длинноносую жену.

Некрасивую-пренекрасивую. Но зато какую-то важную-преважную. С замком в Швейцарии. Кажется, баронессу или переводчицу.

А та женщина, из дома напротив, постарела от горя и одиночества.

Выпила много таблеток и уснула навсегда, чтобы забыть хоть на минуточку о любви.

Жил-был с родителями, на улице Песчаной дом три, Славка Выборнов. Учился в художественном универе им. Гр. Строганова, на отделении монументальной живописи. На первом курсе.

И была у него своя комната. У папы с мамой большая, а у Славки – маленькая.

Зато с балконом.

На этом балконе стояли у Славки подрамники, загрунтованные холсты, этюдник, походный рюкзак с масляными красками и старые школьные работы, свернутые в рулон, которые мама не разрешала выбрасывать.

Был этот Славка так, ничего такого особенного. Талантами не блистал. Внешне тоже был не брюнет.

Длинный лопоухий очкарик. Худой, как мечта модели. Уши облупленные. В волосах перхоть. Под носом не то чтобы усики, но что-то вроде того пробивается. Волосы веником. Нос баранкой. На носу прыщик.

Еще и не компанейский. Курить не курит (астма).

Пить тем более мама не разрешает, потому что мальчик больной, гастритный, с искривлением позвоночника, грыжей и хроническим тонзиллитом.

Ко всему этому аллергия на весенние запахи и аквариумных рыбок.

Словом, «таких не берут в космонавты», а они и не настаивают.

В общем, мало того что не брюнет, но еще и ни фига не гардемарин. С плоскостопием.

Учился на платном. За две тысячи долларов в год (1998).

Папа помогал институту с выставками. У него (у папы) было приватизированное (в двух шагах от метро) полуподвальное помещение на Пражской. Художественный салон «Андромеда».