Александра Николаенко - Светофор, шушера и другие граждане

Очередь растерянно переглянулась, достала свои извещения и очки…

Но ни у кого в этой очереди не оказалось извещения за номером 60996 , кроме Семена Петровича Собакина.

Лицо единственного из всей очереди извещенного с названным номером довольно замаслилось. По лбу Собакина пошли розовые волны, и он, выступив из хвоста, отчетливо произнес: «Я!»

«Товарищи, пропустите товарища с номером!» – визгливо прокричала в ответ почтовая голова, и очередь, та самая очередь, которая только что безнадежно отделяла Семена Петровича от посылки, с завистью и благоговением расступилась пред ним.

«У товарища 60996 извещение….» – с уважением (и даже, кажется, с ужасом) шептала очередь, провожая Семена Петровича взглядами, и та самая бабуленция, что прежде стояла впереди, быстро перекрестилась Собакину в спину.

Ничто не удивило Семена Петровича ни в этом благоговении, ни в этом почтении, оказываемом ему.

Меценат привык к уважению. И заслуживал его вполне.

Голова в окошке протянула за извещением маникюрную гладкую лапку и, отвернувшись, прокричала в глубину служебного помещения: «Людочка! Тут с 60996 извещением!»

«Товарищ с номером, подойдите ко второму почтовому окошку!» – откликнулась Людочка.

Семен Петрович проплыл обратно, вдоль первой и второй очереди, и даже тут не пришло ему в голову хоть чему-нибудь удивиться.

Семен Петрович даже не вспомнил, что от него не потребовали для проверки паспорт, словно так оно и надо было, и все прочие-остальные люди должны его знать в лицо.

Он нетерпеливо навис над вторым окошечком, и вторая голова почтовой служащей улыбнулась ему маслено и приветливо.

«Пару минуточек обождите, Семен Петрович!» – сказала она и, на миг скрывшись в сумерках, уже буквально через мгновение появилась опять.

«Не затруднитесь пройти, пожалуйста, к служебным дверям, Семен Петрович!» – явно смущаясь, пропищала голова, и в ответ Семен Петрович в недоумении приподнял складки на лбу.

«У вас очень крупная посылка, я выдам из двери», – пояснила просьбу служащая, и Семен Петрович расплылся в ответной понимающей улыбке.

Дверь служебного почтового отделения распахнулась.

Навстречу получателю из распахнутых створок выехало нечто и в самом деле огромное, обернутое крафтом, уставленное печатями и залепленное изоляционной лентой.

«Желаете удостовериться в сохранности?» – пискнула голова, показываясь из-за края посылки.

Семен Петрович желал.

Голова засуетилась. Защелкала ножницами, и вскоре упаковочная бумага и скотч свернулись по бортам посылки в рулоны.

Перед меценатом и благотворителем со скромными счетами в швейцарских банках стоял очень дорогой, элитный вип-груз 2000.

Шестигранный, полированного массива «Виктория Премиум».

Подчеркивающий высокий статус своего получателя.

Хотя…

Разве мертвым не все равно, где лежать?

Однажды, в 73-м году, на выходе из станции метро Полежаевская «вторая» познакомились случайно два человека.

И раз уж им так повезло, то они решили никогда больше не расставаться. А то вдруг еще что…

Потеряются?

Они подали заявление. И хотя детей у них не было, но все равно расставаться они не стали.

А то вдруг еще что…

Потеряются?

И не потерялись. А жили долго и счастливо. И так привыкли друг к другу, что потеряться уже, кажется, не могли…

Но все равно они чуть не потерялись. Почти. А дело было так…

Один человек больше не захотел жить-поживать на белом свете.

Как-то так все у него соединилось и совпало, и по работе, и так, что ему стало невмоготу.

У него к тому же вчера в 67-й больнице умерла жена, и нужно было ехать договариваться обо всех этих делах и везти жене одежду, в какой она попросила ее похоронить (то платьице).

И он искал его, где она ему вчера сказала. Перебирал по вешалкам воспоминания.

Нет ничего на свете прочнее запахов.

Мандариновых корок.

Нафталина.

Старой губной помады.

И женских духов.

Но там, где она сказала, платья не было. Хотя он нашел одно похожее. Вот только то это платье или не то, он не был уверен. А спросить теперь уже было некого.

А день был светлый.

Ясный, как чистая простынь.

Его жена, пока ее не увезли в 67-ю, все ждала такого дня. У нее под балконом (они жили на первом этаже, 40 лет с маленьким хвостиком) была своя грядка. И вот, только сходил снег, она выходила «копаться», и копалась иногда до самого вечера.

И у нее получалось очень красиво. Как в журналах.