Ясунари Кавабата - Избранное - Тысячекрылый журавль. Снежная страна. Новеллы. Рассказы. Эссе

Впрочем, порой человеку трудно разобраться в собственных душевных движениях. Я сама до сих пор не пойму, что движет мной в течение трех последних месяцев. И мне очень, очень стыдно из-за чашки сино. Зачем я ее разбила о каменный таз в Вашем саду?!

„Ведь есть сино лучше!“ — сказала я тогда. И я сказала это совершенно искренне. Так я считала тогда.

Вы обрадовались кувшину сино, который я подарила Вам в память о моей матери, я решила подарить Вам также чашку. Необдуманный поступок. Потом мне пришло в голову, что бывает сино и получше этой чашки. Вот тут-то и начались мои мучения. Я места себе не находила.

А Вы — помните? — сказали: „По-вашему, получается, что дарить можно только шедевры…“

Да, тогда я так считала — дарить только шедевры, если дарить Вам, Кикудзи-сану. А считала я так потому, что мне хотелось сделать маму самой прекрасной.

Мама должна была стать для Вас самой прекрасной! В этом было единственное спасение и для нее, покинувшей нас, и для меня, покинутой. Поэтому мое разрывавшееся от боли сердце, одержимое одним жгучим желанием, невыносимо страдало из-за этой чашки, которая отнюдь не была шедевром. И когда я ее разбила, вдруг наступило пробуждение от сна, кошмарного или волшебного — не знаю. Но мама и я, мы распрощались с Вами. Окончательно. Хоть мне и стыдно, что я разбила чашку, но все же, наверно, я права, это надо было сделать.

Тогда я сказала Вам, что на чашке сохранился след от маминой губной помады. Теперь я не уверена в этом. Наверно, эти слова говорила не я, а моя одержимость.

В связи с этим я вспомнила случай, отвратительный с моей точки зрения.

Мой отец был еще жив, а я была маленькой. Однажды к нам пришла Куримото, и ей показали чашку, покрытую черной глазурью, кажется, работы Тёдзиро, точно уж не помню.

— Боже, она вся в плесени!.. Как вы с ней обращаетесь?! Неужели пили чай и не вымыли как следует?.. — Куримото сделала презрительную гримасу.

Действительно, вся чашка была покрыта белесоватыми пятнышками.

Она обдала чашку кипятком и, положив к себе на колени, смотрела на нее неподвижным взглядом.

— Странно, — сказала Куримото, — пятна не смывает даже кипяток.

Тогда она вдруг запустила пальцы в волосы, энергично поскребла голову и жирными пальцами протерла чашку. Пятна исчезли.

— Вот, смотрите! — торжествуя, воскликнула учительница.

Отец даже не притронулся к чашке.

— Как противно, нечистоплотно! Даже мутит…

— Пустяки! Я ее теперь хорошенько вымою.

— Все равно неприятно. Я не смогу больше пить чай из этой чашки. Если хотите, возьмите ее себе…

Я, маленькая девочка, сидела рядом с отцом и смотрела во все глаза. Мне тоже стало очень противно.

Говорят, Куримото продала эту чашку.

И вот теперь я думаю о сино. След от губной помады… Может быть, это так же неприятно?..

Прошу Вас, постарайтесь забыть маму. Прошу Вас, постарайтесь забыть меня. И женитесь, пожалуйста, женитесь на Юкико Инамура».

«На горячих источниках в Бэппу, 20 октября амый близкий и прямой путь в Такэда из Бэппу — это поездом через Оита. Но так неинтересно. Я хочу познакомиться с горами Кудзю и выбираю окольный путь: пересеку подножие горы Юфу-дакэ за Бэппу, из Юфуина поездом доеду до Бунго-Накамура, оттуда поднимусь на плоскогорье Ханда, пересеку его в южном направлении и через городок Кудзю приеду в Такэда.

Хоть Такэда и родина моего отца, мне этот город не знаком. Понятия не имею, как меня там встретят, да и встретит ли кто-нибудь теперь, когда ни отца, ни мамы уже нет в живых.

Отец говорил, в этом городе овладевает такое чувство, словно ты на родине своей души… Может быть, это потому, что городок с четырех сторон окружен неприступными, скалистыми горами и добраться до него можно только через туннель. Вот и супруги Йосая пишут об этом в своих стихах.

Мама могла бы мне рассказать кое-что о Такэда. Она была там вместе с отцом, правда всего один раз, еще до моего рождения.

Мне кажется, что, признав и простив отношения моей матери с Вашим отцом, я изменила собственному отцу. Почему же меня тянет сюда, на его родину, чужую и не знакомую мне?.. Или в теперешнем моем состоянии мне необходимо побывать в таком месте, которое одновременно и родина и чужбина?.. Или, может быть, здесь, среди гор, видевших рождение моего отца, вдруг забьет в душе живительный источник и целебная вода очистит от всех грехов и мою мать и меня?..

В сборнике „Песни гор Кудзю“ есть прелестные стихи: