Всеволод Бернштейн - Базельский мир

— Я?

— Да, ты. Вы с Коминым идеально друг друга дополняете. Горячее сердце и холодная голова. И оба со стержнем. Это вообще редкость. Когда велел тебе испортить оборудование перед выставкой, я знал, что ты не сделаешь этого, знал, что пойдешь до конца.

— А то, что будет покушение на министра, ты знал?

— Не знал, — сокрушено покачал головой Лещенко. — Хотя, конечно, должен был знать. В конторе я много лет уже продвигаю собственный проект, отбираю и разрабатываю в среде эмигрантов полезных людей для новой России, возможно, будущих ее лидеров. Для конторы это, конечно, ересь. Я бы не продержался и дня, но у меня был один высокий покровитель, который мои идеи разделял и поддерживал. В последнее время там произошли перестановки. В общем, покровителя моего задвинули в тень, и всех его протеже тоже. Только нам, малым сим, об этом не сообщили. Я уже договорился, чтобы Комина вывели из программы «активистов» и перевели в мою программу. Вроде как добро было получено на всех уровнях. По моей задумке вы должны были пустить дым на выставке, нахулиганить на пару недель тюрьмы, чтобы перевести вас обоих на нелегальное положение и дальше спокойно работать. Но видишь ты, смежники решили использовать активиста Комина в операции по ликвидации Ледербергера. Если рассуждать трезво, их можно понять, карты легли очень удачно. Все сошлось. Комин — полусумасшедший экстремист, недавняя попытка самоубийства, диагностированный маниакально-депрессивный психоз. То, что я бы на такое никогда не согласился, они обошли очень изящно. Просто не поставили меня в известность. Мне сказали, Комин выведен, а сами никуда его не вывели. Я должен был догадаться, должен! Как только произошла попытка самоубийства, я должен был понять — это сигнал. Я вне игры.

— Он не сам это сделал? Я имею в виду тогда, в гостинице, не сам себе вены резал?

— Кто их резал, неважно, — ответил Лещенко. — Мог сам, мог не сам. Технически оба варианта возможны. Есть определенные препараты, определенные методики. Речь сейчас не об этом. Я упустил ситуацию.

— Но ты вроде как был готов к сюрпризам на выставке. Разве нет?

— Конечно, был страховочный вариант. Но именно что страховка. Я должен, просто обязан был сыграть на упреждение.

— А кто такие смежники?

— Смежники — это смежники. Есть контора, а есть смежные организации. Как везде.

— А зачем им понадобилось убивать Ледербергера?

— Ну, это праздный вопрос. Поступил заказ откуда-то сверху. С какого верху, гадать бессмысленно. Зачем Агджа стрелял в католического папу?

— И что теперь? — спросил я. — Отсидимся мы три дня на твоей дачке, а дальше?

— Дальше все будет гораздо лучше. Покушение сработали очень топорно. Руки поотрывать за такую работу. Самая большая ошибка — то, что они упустили вас. В полиции и местной конторе тоже не дураки сидят. У них сейчас есть три дня, чтобы во всем разобраться, чтобы не наломать дров сгоряча. И они разберутся.

Знаешь, когда случается провал, всегда можно найти расклад с минимальной потерей лица для всех задействованных сторон. Я думаю, в таком раскладе будут заинтересованы и наша контора, и местная, и смежники, и их заказчики. Самое главное, чтобы в этом раскладе вам была отведена роль живых персонажей. Не мертвых, а живых. Это надо спокойно продумать. Такой сценарий возможен. Три дня. Нужно три дня.

Вернулся Комин. Молча сел в машину и отвернулся, глядя на закрытую гаражную дверь.

— Как все прошло? Как пацан? — спросил Лещенко.

— Хороший пацан, — ответил Комин, не поворачиваясь.

— Ты им еще раз проговорил, как и что делать?

— Проговорил.

— Все будет нормально, — Лещенко повернул ключ и резко тронулся с места.

В ранних сумерках мы въехали в Бернское Нагорье, долго петляли по серпантину, потом свернули на пустынную грунтовую дорогу. Остановились перед большим дощатым сараем. В таких сараях фермеры хранят сено. Никаких признаков жилья поблизости видно не было.

— Вот она, моя дачка! — Лещенко заглушил мотор.

Мы вышли из машины. Воздух был морозным и пьяняще чистым, пахло сеном и старыми досками. Дверь в сарай была приперта снежным сугробом, почерневшим от ранней оттепели.

Лещенко, проваливаясь в снег и чертыхаясь, ушел за угол. Вернулся с лопатой. Быстро расчистил вход, отпер висячий замок.

— Добро пожаловать!

Изнутри дом оказался совершенно пустым. Дощатый пол с огромными щелями, в которых легко может застрять нога, высокий потолок, темное гулкое пространство.