Всеволод Бернштейн - Базельский мир

— И потом, — Шапиро снова повернулся ко мне, — раз вы говорите, что все относительно, значит, относительна и нравственность, добро и зло — тоже относительны. Это довольно популярная доктрина. Но ведь это страшно! — в его словах прозвучал упрек, словно я спорил с ним, хотя я молчал, и не имел даже возможности вставить слово.

— Возможно, этот страх и тоска по определенности и заставляет людей покупать себе механические часы, — продолжил Шапиро, — хоть они и здорово проигрывают кварцевым в точности и практичности, зато они понятны. Что творится внутри кварцевых часов — неясно, а здесь — все можно увидеть собственными глазами. Механические часы показывают ньютоновское время, понятное и предсказуемое, уютное.

— Человеку трудно смириться с мыслью, что время — не круги, которые описывают стрелки, а движение, от неведомого нам изначального порядка к будущему хаосу, от рождения к смерти. Повернуть это движение вспять невозможно. Все, что может сделать человек — замедлить или ускорить время. Если человек сопротивляется энтропии — время замедляется. Я ремонтирую часы, привожу их в порядок, отнимаю у хаоса, значит, я замедляю время. Если я создаю вокруг себя хаос и беспорядок — время ускоряется, и Апокалипсис все ближе.

— Кстати, об Апокалипсисе, — наконец-то нашелся повод унять словесный поток мастера. — Вы как-то упомянули часы Апокалипсиса, это ваша новая разработка?

— Часы Апокалипсиса? — Шапиро свел брови, вспоминая. — Наверное, это была просто красивая фраза. Я работаю сейчас над новыми часами, но это не часы Апокалипсиса, а нечто прямо противоположное.

— Противоположное Апокалипсису? Зарождение жизни?

— Скорее, рождение Вселенной. Именно то, что вы не смогли объяснить своей дочке. Большой Взрыв!

Резкий спазм сдавил мне горло. Я откашлялся.

— Но я пока не готов говорить об этом с журналистами, даже с журналистами-друзьями!

«Не готов? Ну-ну», — подумал я, поглаживая внезапно занывший правый бок, и произнес, слегка задумчиво: — Большой взрыв. Биг Бэнг. Это же знаменитая серия часов «юбло»!

Сработало безотказно. «Неготовый говорить с журналистами» Шапиро моментально взвился.

— «Юбло»! Они назвали Большим Взрывом свою самую примитивную компьютерную поделку! В нем столько же от Большого Взрыва, сколько в морковных пирогах, которые за двадцать пять лет так и не научилась печь моя жена. «Юбло»!

— Я вовсе не такой уж большой поклонник «юбло», — продолжал я бередить душевные раны Шапиро, — но нельзя не признать, что они нашли действительно удачное название и использовали его на все сто, выжали, как лимон. Теперь человеку, который задумает вновь использовать словосочетание «Большой Взрыв», будет очень нелегко. Придется представить что-то действительно необычное.

— Уверяю вас! — воскликнул Шапиро. — Это будет нечто действительно необычное. Шарлатаны из «юбло» не способны о таком даже мечтать!

Я постарался изобразить на своем лице тщательно скрываемый скепсис. Шапиро взвился еще больше.

— Часы, которые заводятся от энергии, высвобождающейся при взрыве! Как вам такое?! — Шапиро торжествующе сложил руки на груди. — Это, между прочим, точная метафора начала времени. Большой Взрыв! Банг! — Шапиро взмахнул руками. — Время пошло! Это будет то же самое, только в миниатюрном масштабе.

— Очень интересно! — согласился я. — Но как такое возможно на практике?

— Возможно, — загадочно улыбнулся Шапиро. — Все возможно. Я сейчас много экспериментирую. Конечно, много препятствий, ограничений… Знаете, не так просто в Швейцарии ставить эксперименты со взрывами, да еще стараться сохранять тайну, чтобы шакалы из «юбло» ничего не пронюхали и не украли идею.

— То есть вы действительно где-то что-то взрываете?

— Пока только готовлюсь, собираю необходимое оборудование и материалы. У меня ведь только недавно появились деньги на исследования. Благодаря вам…

— Но это же опасно! Взрывы и все такое…

— Разумеется, я не собираюсь ничего взрывать в своем ателье. Я знаю одно место, далеко в горах, военные там время от времени взрывают что-то свое. Можно будет все устроить так, что никто ничего не заметит. Впрочем, простите, Владимир, я вам и так уже слишком много сказал. Надеюсь, что все это останется пока между нами. Когда придет время, обещаю вам, что вы будете первым журналистом, которому я расскажу о результатах своих исследований.

«Он мне обещает, — подумал я. Снова заныл отбитый бок. — Меня чуть не убили из-за твоих фантазий. Ну, подожди у меня».