Всеволод Бернштейн - Базельский мир

— Нет, просто картинка из ИКЕИ.

— Откуда?

— ИКЕА — шведский магазин.

— А… — протянул Комин. — В Антарктиде хорошо, — сказал он, разглядывая даму, будто это она навела его на такую мысль. — Не скажу, что мне там на кухне особо весело было, но, знаешь, я думать начал. Антарктида как-то к этому делу располагает. Суеты нет, двести дней в году метёт… Только и остается — читать да… думать. Слово «думать» Комин произнес слегка смущенно. Словно бухгалтер, которого заставили признаться, что он пишет стихи. Чтобы перебороть смущение, Комин заговорил быстрее. — Попалась мне книжка о Николае Федорове, один зимовщик из Новосибирска привез. Он с собой притащил чемодан книг по философии, говорит, на Большой земле такие себя читать не заставишь, специально для Антарктиды чтение. Отзимовал, уехал, книги оставил. Я обратил внимание — Федоров. Думал, это тот, академик, в честь которого пароход назвали. Оказалось, не тот, не академик, простой библиотекарь, философ. Николай Федорович Федоров. Слышал про такого?

— Нет, — признался я.

— Воскрешение отцов, бессмертие, русский космизм… Неужели не слышал?

— Я философией не очень интересуюсь…

— Да я тоже, — сказал Комин. — Из того чемодана книг я только Федорова осилил. Но, знаешь, зацепил он меня. То есть на первый взгляд — полный бред. Человек предлагает воскрешать отцов, расселяться в космосе и отменить смерть. Я, например, тоже пофантазировать люблю, но это даже для меня слишком. Поначалу каша в голове была, но потом как-то разлеглось всё. Это не было озарение или что-то еще, просто день за днем, месяц за месяцем это во мне зрело. Как дитя во чреве матери. Не смейся! — Комин поймал мой взгляд, который показался ему насмешливым. — Хотя, черт с тобой, смейся! Можешь смеяться сколько угодно. Я не боюсь быть смешным. Знаешь, я даже признаю, что я не особо умный человек. На свете есть сколько угодно людей умнее меня. Однако все эти умные люди почему-то занимаются какой-то несусветной ерундой… А, — Комин взмахнул рукой. — Не будем о грустном. Расскажи лучше о себе. Как ты тут поживаешь?

— Нормально поживаю, — ответил я. — Семья, дети… точнее, один ребенок, дочь, Настя. Они с женой сейчас не здесь, в Копенгагене. У жены там работа, командировали на год. Она работает в международной компании, занимается корпоративными коммуникациями — реструктуризации, слияния, поглощения. Ну, я создаю, так сказать, плацдарм. Пока снимаем полдома в хорошем пригороде. В скором будущем купим что-то свое.

— То есть, решили осесть в Швейцарии?

— Ну да. А что? Поездили по миру, поняли, что Швейцария — самая подходящая страна. Спокойно, чистый воздух, качественные продукты. Дороговато, конечно, но зато все хорошо организованно, все прекрасно функционирует. Например, если открывать свое дело, то тоже лучше места не найти, налоги невысокие, инфраструктура отличная…

Комин неожиданно засмеялся.

— Что? — не понял я.

— Прости, — он, извиняясь, вскинул ладони. — Помнишь Осипова? Ну, из института, в параллельной группе учился. Как только первые кооперативы появились, он аппарат для сахарной ваты купил. Помнишь?

— Ну, помню. И что?

— Когда ты сейчас про Швейцарию рассказывал, у тебя было точно такое же выражение лица, как у Осипова, когда он своим аппаратом хвастался. Помнишь?

Сравнение показалось мне обидным, туповатый прижимистый Осипов со своим нелепым, хотя и весьма доходным бизнесом был нашим любимым объектом насмешек.

Комин сделал маленький глоток, смакуя не столько дешевый виски, сколько воспоминания. Помолчали.

— А если всё это вдруг кончится? — спросил он.

— Что кончится?

— Чистый воздух, качественные продукты, Швейцария твоя кончится!

— Шалишь, брат! — возразил я, чувствуя туман в голове. — Швейцария — нейтральная страна с очень стабильной экономической и политической ситуацией, она не может кончиться.

— Может! Все может кончиться. По тысяче причин! Ты это прекрасно знаешь. Падение метеорита, столкновение с кометой, ядерная катастрофа, извержение вулкана, эпидемия. Русская рулетка — это образ жизни человечества. Вспомни холодную войну! Ядерные чемоданчики у старых маразматиков. Нажал кнопку — и всё! И так на протяжении десятилетий.

— Холодная война закончилась, по-моему…

— Чемоданчики остались. Мир стал еще опасней, чем двадцать лет назад.

— И ты предлагаешь срочно начинать колонизацию космоса.

— Да, — не обращая внимания на мой хмельной сарказм, серьезно ответил Комин. — Но в первую очередь, я предлагаю общую идею, общее дело для всего человечества. Точнее, это не я, это Николай Федоров его предложил.