Софи Кинселла - Богиня на кухне

– Ну… Мы здесь не привыкли торопиться, – сказал он наконец.

– Понятно. – Я постаралась ничем не выдать разочарования. Что он хочет сказать? Что у него какие-то проблемы или?.. – Ну… э… думаю… Умолкни, дура набитая!

Он снова посмотрел на часы.

– Мне пора. Вечером я еду в Глостер.

Меня задел его сугубо деловой тон. Он не глядел мою сторону. Я внезапно сообразила, что мне не следовало рассуждать о хронометраже. Всем известно, что в разговорах о сексе с мужчинами нельзя упоминать никаких цифр. Правило номер один. А еще – нельзя тянуться за телевизионным пультом 8 разгар… того самого.

– Ладно… увидимся. – Я неопределенно повела рукой. – Какие у тебя планы на завтра?

– Пока не знаю. – Он пожал плечами. – Ты придешь?

– Наверное. Думаю, да.

– Глядишь, пересечемся.

С этими словами он повернулся и пошел прочь, а я осталась наедине с раздавленной буханкой хлеба и полной сумятицей в мыслях.

Как я уже говорила, должны существовать разные информационные системы. Нужно что-то вроде всеобщего соглашения, не оставляющего места для недоразумений. Оно будет распространяться, к примеру, на жесты. Или на маленькие, скромные стикеры на одежде, каждый цвет – для сообщения определенного типа:

«Свободен / Занят. В браке / Не в браке.

Секс неизбежен / Секс отменен / Секс просто отложен».

Иначе как узнать, что, собственно, происходит? Как?

Всю ночь я ломала голову над этим вопросом, но так ничего и не придумала. Либо а) Натаниеля оскорбили мои намеки на секс и он утратил ко мне всякий интерес, либо б) все развивается, как надо, просто он – мужчина, не склонный к трепотне, и мне пора успокоиться и перестать изводить себя.

Либо что-то среднее.

Либо что-то, чего я не замечаю. Либо…

Пожалуй, хватит. Но кто бы подсказал, как мне себя вести и что думать!

Около девяти я спустилась вниз и наткнулась в холле на Гейгеров, одетых весьма нарядно, – Эдди в клубном пиджаке со сверкающими золотыми пуговицами, Триш в белом шелковом костюме с грандиозным, другого слова не подберу, букетом искусственных роз на корсаже. Мне показалось, ей стоило немалого труда застегнуть все пуговицы на жакете. Наконец она справилась с последней и, тяжело дыша, встала перед зеркалом.

Выглядела она так, словно не в состоянии хотя бы пошевелить руками.

– Ну как? – спросила она у Эдди.

– Очень мило, – отозвался тот, не отводя глаз со справочника «Автомобильные дороги Великобритании. 1994 год». – Нам нужно шоссе А347? Или А367?

– М.-М… По-моему, жакет будет лучше смотреться расстегнутым, – рискнула вмешаться я. – Такой… свободный вид.

Триш взглянула на меня так, словно подозревала мое участие в мировом заговоре против ее внешности.

– Верно, – изрекла она наконец. – Думаю, вы правы, – и принялась расстегивать пуговицы. Но руки, спеленатые жакетом, не желали ее слушаться, а Эдди, как назло, удалился в кабинет.

– Могу я помочь, мадам? – вежливо спросила я.

– Да, – выдавила побагровевшая Триш. – Будьте так любезны.

Я шагнула вперед и расстегнула пуговицы, одну за другой, стараясь не помять жакет, что было не так-то просто – уж больно… натянутым оказался материал. Когда я закончила, Триш отступила на шаг и снова уставилась в зеркало, судя по нервическому шевелению пальцами, слегка недовольная собой.

– Скажите, Саманта, – вдруг произнесла она, – если бы вы увидели меня сейчас в первый раз, какое слово вы бы употребили?

Черт подери! Кажется, подбирать слова в обязанности экономки не входит. Я торопливо перебрала в уме самые льстивые выражения.

– Э… Элегантная, – сказала я, кивая, словно в такт мыслям. – Я бы сказала, что вы элегантная.

– Элегантная? – Она смерила меня взглядом. Похоже, я промахнулась с эпитетом.

– И стройная! – Меня как осенило.

Глупо было не сообразить.

– Стройная. – Триш погляделась в зеркало, повернулась к нему другим боком. – Стройная.

Почему она не прыгает от радости? Скажите на милость, что плохого в том, чтобы быть стройной и элегантной?

При том, что – между нами – ни о стройности, ни об элегантности речи не шло.

– А назвали бы вы меня… – Она откинула волосы, избегая встречаться со мной глазами. – Назвали бы вы меня молодой?

На мгновение я утратила дар речи. Молодой ! В сравнении с кем?

– Э… Разумеется! – проговорила я. – Это… э… очевидно.

Пожалуйста, не спрашивай меня, сколько тебе дашь…

– Сколько вы мне дадите, Саманта? Она повела головой из стороны в сторону, отряхнула пылинку с жакета, как если бы ответ ее не слишком интересовал. Но я знала – ее уши настороже, как два гигантских микрофона, готовых уловить самый тихий звук.