Юрий Поляков - Плотские повести

- Что?

- Левая реклама. Стойте здесь и никуда не уходите! - приказала Трусковецкая и умчалась, мелко подергивая бедрами.

Саша глянул на людиновца и обнаружил, что тот смотрит на него со священным трепетом:

- Вы из издательства?

- Да.

- Вот повезло! Я понимаю, вас интересуют в основном пищевые продукты. Но в моем трактате есть большой раздел о семейном питании! Сейчас покажу…

- Почему продукты? - удивился Саша.

- Ну как же! Издательство ваше «Макарон» называется?

- «Маскарон».

- А что это?

- Каменная маска на фасаде дома…

- Тем более! - обрадовался людиновец. - У меня тут даже чертеж идеального дома для семьи есть…

Пока он, сопя, извлекал из портфеля трактат, Калязин злорадно подумал о том, что завтра обязательно расскажет про этот «макарон» Гляделкину, чрезвычайно гордившемуся редкостным названием своего издательства.

- Вот! - Мужичок наконец достал из портфеля толстенную красную папку. - Десять лет писал! - гордо доложил он. - С двумя женами из-за этого развелся…

- Видите ли, - начал Калязин, опасливо косясь на рукопись, - мы издаем литературу несколько иного плана…

- Не волнуйтесь! Я заплачу, - пообещал людиновец и полез в боковой карман.

Выручила Трусковецкая - она внезапно выскочила из толпы и подбежала к Саше. Лицо ее было перекошено ужасом:

- Что вы со мной делаете, Александр Михайлович!

- Я!?

- Вы давно уже должны сидеть во втором ряду с экспертами!

Она схватила Сашу за рукав, протащила сквозь толпу и поволокла по лабиринту узких проходов между фанерных перегородок, с которой свисали клочья разноцветной материи. Наконец они оказались в ярко освещенной студии. Посередине высился круглый подиум. На нем стояли три массивных кресла, а рядом - большой розовый куст в керамической кадке. Розы, судя по всему, были искусственные. С одной стороны подиума возвышался сложно изломанный задник с переливающейся огромной надписью «Семейные катастрофы». Причем гигантская буква «А» представляла собой довольно сложную конструкцию. Верхний треугольник являлся отверстием в человеческий рост, а нижняя, трапециевидная часть циклопической буквы образовывала лестницу, по которой, очевидно, спускались к зрителям герои ток-шоу. С противоположной стороны был амфитеатр, составленный из желтых пластмассовых сидений. По сторонам съемочной площадки на специальных возвышениях торчали две камеры и возле них возились операторы с большими наушниками на головах. Третья камера была укреплена на длинной - метров шесть - ажурной стреле, вроде тех, что бывают у передвижных подъемных кранов. Благодаря какой-то хитрой механике два паренька управляли стрелой таким образом, что камера плавно перемещалась по всему подиуму и зрительному залу.

Трусковецкая усадила Сашу во втором ряду между тяжко дышавшим толстяком в массивных очках и крашеной блондинкой, одетой почему-то в генеральскую форму времен Отечественной войны 1812 года.

- Знакомьтесь, наши эксперты! - представила Нина. - Великий магистр белой магии Данилиана Юзбашьянц.

- Великий магистр высшей белой магии! - строго поправила Данилиана и кивнула.

- Конечно, великий и, разумеется, высшей… - поправилась Трусковецкая. - Извините!

- Калязин… - отрекомендовался Саша.

- А это профессор сексопатологии Константин Сергеевич Либидовский.

- Калязин… Издательство «Маскарон». - Саша пожал мягкую влажную руку сексопатолога.

- Это у вас выходила книжка Хуппера «Алиса в Заоргазмье»? - спросил он, борясь с одышкой.

- У нас.

- И напрасно. Хуппер не сексопатолог, а шарлатан.

Зал тем временем заполнился. Подбежал патлатый паренек и показал, как следует держать микрофон, если захочется что-нибудь сказать, - не далеко ото рта, но и не впритык.

- Скажите что-нибудь! - приказал он Калязину.

- А что я должен сказать?

- Звук нормально! - раздался зычный голос откуда-то сверху - и паренек умчался.

Следом появилась девушка в клеенчатом передничке. Обмакнув в пудру большую кисточку, она легко обмахнула лицо Калязину, потом долго возилась с потной физиономией Либидовского. К Данилиане гримерша даже не притронулась, ибо над недвижным лицом магессы уже основательно поработал даже не гример, а наверное, - скульптор.

- Будем начинать! - распорядилась Трусковецкая и спросила в микрофон: - Что со светом?

- Свет - нормально! - ответил громовой голос сверху.

- Где Альберт?

- Сейчас освободится. Дает интервью американцам…

- Каким еще американцам? - возмутилась она. - Через час нас выгонят из студии к хренам собачьим!