Антон Бильжо - Капсула для копирайтера

HDMI чуть повыше – в манипуру.

С трудом дотянувшись до муладхары, Герман непослушными липкими пальцами вогнал в нее mini USB.

Такой же провод гвоздем пробил аджну.

Рана анахаты кое-как разверзлась ради толстого FireWire.

Вишудха дала разъем для USB.

Сахасрара, изливающая обильные потоки крови на лицо его, впустила доисторический интерфейс подключения аудиоаппаратуры S/PDIF.

Боль пронизывала с ног до головы, наконец-то соединив части в единое целое. Когда Герман закончил работу, он постарался лечь и расслабиться. Токи текли по жилам шнуров самодельного скафандра «Грани». Вот все, что можно сделать. Он вглядывался в юное улыбающееся небо.

Вскоре где-то глубоко на его дне появилась серебристая точка. Она всплывала, становясь все больше и приобретая очертания совершенного круга. Тарелка стремительно приближалась, брошенная в Германа чьей-то рукой. Увеличившись настолько, что закрыла от него солнце, она дернулась в сторону и приземлилась рядом, с хрустом ломая сучья. Похожая на кожу дельфина мреющая поверхность корабля разделилась на поднимающиеся надкрылки. В ярком белом свечении, шедшем изнутри, возникли два гигантских силуэта. Пророк сразу узнал их – это были лемурийцы Атлант Могучий и Атлант Всевидящий, для человеческого глаза ничем не отличающиеся друг от друга: синие, безволосые, безносые тела, облаченные в плащи тамплиеров. Они приветствовали своего незапамятного брата не жестом или словом, а просто дав ему понять, что рады снова его видеть. В ответ Герман, опять же без слов, объяснил, что находится в новом, человеческом обличье и теперь отвечает за эту расу. Легко, как пушинку, они приподняли его и занесли в белоснежное, пощипывающее лоно ОКК «Зигфрид». Усадив Великолепного на кресло пилота и присоединив ведомые концы кабелей к портам консоли управления, лемурийцы исчезли.

Через стекло Герман бросил последний взгляд на дремучий, немой от удивления лес, закрыл глаза и легко поднял корабль одним вдохновением, как будто всегда умел им управлять.

Вскоре сквозь наслоения похожих на красные и синие многоножки фосфенов показалось нечто конкретное – источник света, окруженный таким прелестным, прохладным медузообразным сиянием. Герман сразу догадался, что это звезда и в то же время он сам, наконец-то видимый им же, похожий на свернувшийся узлом, уютно завернутый сам в себя дремлющий жизненно важный орган. Влажная тонкая чувственная кожа, голубовато-желтоватая, с красноватыми прожилками, была украшена бесценными, паразитирующими на ней кровавыми рубинами. Пахло цветочным медом. Звезда то расширялась в немом печальном вздохе, то сжималась, покачиваясь в невесомости. В центре ее был огромный прекрасный многоцветный зрачок, дремотно полузакрытый мутной пленкой, с опушкой объемных, длинных, подкрученных, идеально разделенных ресниц.

«Я знаю тебя, Святой Грааль», – прошептал Герман, улыбнувшись, и приступил к снижению.

Через девять дней, 21 октября, около семнадцати часов по земному времени, отец Германа, Антон Третьяковский, вышел из своей кельи в питерской коммунальной квартире. Стены тут были обклеены листами с неизвестными буквами какого-то древнего языка. На столе кроме забитой окурками пепельницы, мази Вишневского, бутылки дешевого «Московского» коньяка и трех чашек с остатками чая валялись кипы исписанных такими же символами бумаг. В углу комнаты к пледу, закрывавшему холодную стену, прижалась незастеленная кровать, перед столом стояло старое кресло с порванной обивкой и протертыми подлокотниками. Окно выходило в типичный питерский колодец, что даже нравилось страшему Третьяковскому – не отвлекало.

Это был сухой, как мумия, страшно обросший, согбенный старик, азартно лопотавший то, чего никто не мог понять, но в целом улыбчивый и безобидный. Когда ненавидевшая его соседка, у которой был невоспитанный толстый мальчик, всегда наливавший воду в его мыльницу, постучалась в дверь со словами, что Антону пришла бандероль, старый ученый подумал, что это розыгрыш. Ему уже лет десять никто не писал.

Однако он потушил сигарету «Ява» и вышел.

В большом конверте оказался только сложенный вчетверо лист бумаги для принтеров обычного формата А4, исписанный мелким почерком.

«Дорогой Антон, – говорилось в письме, – пишу тебе, потому что больше не могу никому доверять, а факты, которые я сообщу, необычайно важны.

Милостью Великого Отца, я открыл планету, (!) которую назвал Германус Т. Ее точные координаты: прямое восхождение 06ч45м08.9173 град., склонение минус 16град42м58.017с. Созвездие Большого Пса.