Антон Бильжо - Капсула для копирайтера

– Да вообще, – возмутился Вадик. – Мне, главное, ничего не было. Я ж тоже самое жрал. У твоего мужа предрасположенность какая-то.

– И что в результате – нашелся? – спросил Герман, думая о сбежавшем как о мучимом ревностью брате, брате, увидевшем себя в зеркало и потерявшемся среди этой страшной чужой гармонии.

– Кто?

– Муж.

– Пока нет, – грустно сказала Мария.

– Тудэй массаж, ес? – Герман проснулся, оттого что кто-то трогал его за ногу.

На сей раз над Третьяковским нависла целая стая индийских женщин всех возрастов, среди которых была и его первая, самая обиженная, в бейсболке.

– Ноу, – вскочил Герман. – Ноу.

Эти черные муравьи каждый день шастали по пляжу, обгладывая все живое. Они жили тут же – на картонках в кустах за линией кафе. Среди них были и мужчины, продавцы барабанов. Большое цыганское племя. Приехали из глубины Индии заработать на туристах.

Сюжет болливудского фильма: Герман приводит одну из них в свою хижину, она омывает ему ноги и учит тонкостям восточной любви, столь изощренно неспешной. Утром на пороге стоит мужчина и, размахивая тесаком, таскает ее за волосы. «Я женюсь на ней, женюсь», – кричит Герман, которому уже все равно. В Москве, покорная фатуму, она приготовит последний талак алу перед вылетом. Жизнь продолжится в кудрявом белокожем мальчугане, бегающем по гоанским пляжам с продавцами барабанов и удивляющем туристов талантливыми рекламными стихами на плохом английском.

Расписание Германа полностью устоялось. Утром – немного солнца и воды. Потом сиеста, прогулка по берегу. Танцы, ужин и нормальный, крепкий сон. Петр был прав: Гоа – лучший санаторий. Время неслось незаметно. Только однажды он ходил пешком в Морджим, пытаясь найти серфинговую станцию и встретить там Надю. Но чернявый подросток, собиравший лежаки на пляже, сказал, никакой такой станции в Морджиме нет, сейчас вообще не сезон, ветра мало. Возможно, он просто не понял по-английски.

Герман еще позаходил в местные рестораны. Подслушал разговор двух клуш бальзаковского возраста, пивших кофе с видом на океан.

– Я составила твой гороскоп, – говорила одна. – Ты можешь зарабатывать кулинарным искусством.

– Я же не умею готовить.

– Это не обязательно. Подумай в разрезе бизнеса.

– Подожди. Мне бабушка оставила рецепты…

– Ну, вот видишь.

Они только что расстались с мужьями. Составительница гороскопа, более пухлая и уверенная в себе, рассказала, как в ней пропало чувство – это случилось вдруг, после его измены. Он долго переживал, не давал ей развода, а когда она неожиданно приехала к нему, то увидела, что подлец уже живет с любовницей. Подняла скандал и вот осталась одна.

Вторая сказала, что просто слишком рано вышла замуж.

За период одиночества у каждой было по мужчине, с которым хотелось бы иметь более серьезные отношения, но при этом почему-то «сразу было понятно, что ничего не выйдет».

Они смотрели на волны и видели перспективу одинокой старости, которую могло скрасить только кулинарное искусство.

Если присмотреться, тут было много таких – пытающихся вернуться к жизни после отношений. Хорошо, что у Пророка все-таки другая цель.

10 октября. Всего три дня до запуска «Зигфрида», а ему все еще никто не звонил.

– Ю промисд. – Герман уже собрал вещи и шел с пляжа, малышка в бейсболке не отставала. – Эври дэй ю сэй тумороу.

– Тумороу из олвейс тумороу.

Так они дошли до гестхауса.

«Ю кен мейк ми массаж инсайд», – подумал Герман, но вместо этого произнес:

– Гуд бай.

Около восьми он подошел ко входу в лав тэмпл. Это был большой круглый шатер, временное строение, как и все здесь, временная жизнь на берегу вечного океана – видно, старик периодически слизывал весь этот хлам.

Перед входом стояло несколько пар тапок. Герман снял моджари и вошел. В шатре было темно, играла релаксирующая попса – какие-то хрустальные перезвоны. На стене висела карта-схема чакр человека. На полу стояли свечи. В центре круга в позе лотоса помещалась гуру Таня. Перед ней обложенный подушками понурый тюфяк с безобразным шрамом от заячьей губы гундел что-то под нос, глядя перед собой выпученными глазами. Герман тихо прошел и сел в темный угол.

– …сейчас человечество переживает время отсутствия границ, когда особенно важно и нужно… нужно сохранять любовные отношения не только между близкими, но и между дальними.

Вокруг говорившего неподвижно сидели четверо. Похожая на лягушку маленькая круглолицая женщина в панамке. Совсем худая старушонка – божий одуванчик. Трагическая брюнетка средних лет с флюсом и болезненно нахмуренными широкими черными бровями. И подозрительно улыбающийся юноша, как с рекламы мыла, тоже в позе лотоса и с закрытыми глазами.