Маделин Уикхем - Коктейль для троих

Ральф долго не отвечал, потом губы его дрогнули.

– Да,– сказал он и быстро отвернулся.– Что-то в этом роде…

– Нет! – крикнула Роксана, чувствуя, что ее начинает трясти.– Нет, нет и нет! Я не позволю! Ты не можешь…– Она улыбнулась ему сквозь выступившие слезы.– Не может быть, чтобы все было кончено, Ральф! Только не сейчас и не так…

– Ты поедешь на Кипр и начнешь жизнь сначала. Я уверен, ты еще можешь быть счастлива, а я…– Голос Ральфа дрогнул; он потер лоб тыльной стороной ладони, потом бессильно уронил руку.– Поверь, Рокси, так будет лучше.

Ты врешь! – перебила она.– Ну скажи Мне, что ты врешь и что ты совсем не хочешь, чтобы я ехала на Кипр и строила там новую жизнь. Ты просто шутишь, правда?

От горя и страха у нее закружилась голова. Роксана чувствовала, что теряет контроль над собой, но остановиться не могла. Она готова была на коленях умолять его, лишь бы он сказал, что все это ложь.

– Ведь правда? – повторила она робко. Ральф покачал головой.

– Нет, Роксана, я не шучу.

– Но ведь ты любишь меня! – Роксана широко улыбнулась, хотя по щекам ее уже давно текли слезы.– Ты любишь меня, Ральф!

– Да,– глухо ответил он.– Люблю. Я люблю тебя, Роксана. Помни об этом, помни всегда!

Шагнув вперед, он порывисто схватил ее за руки и прижался к ним губами. Потом, не прибавив ни слова, Ральф повернулся, взял с дивана пиджак и почти выбежал в коридор.

Словно со дна моря, до краев наполненного жгучей болью, Роксана смотрела, как он уходит. Вот хлопнула входная дверь, заработал лифт – и все стихло. Еще несколько секунд Роксана молчала, напряженно прислушиваясь к каждому звуку – не вернется ли? И лишь убедившись, что Ральф действительно ушел, она схватила с дивана подушку, уткнулась в нее лицом и зарыдала.

Облокотившись на невысокую изгородь, Мэгги закрыла глаза, с наслаждением вдыхая чистый деревенский воздух. Стояло позднее утро, небо было ярко-синим, и теплый весенний воздух уже нес с собой запахи лета. Мэгги невольно вспомнила о тех временах, когда хорошая погода поднимала ей настроение, заставляя чувствовать себя полной сил, и тяжело вздохнула. Как все изменилось. Теперь, стоя посреди принадлежащих ей полей, куда она вышла погулять с коляской, Мэгги не испытывала ничего, кроме давящей усталости.

Ей почти не приходилось выполнять тяжелой работы, но спала она мало, урывками, и это не могло не сказаться. Мэгги и сама замечала, что в последнее время стала раздражительной, издерганной, нервной. По ночам Люси просыпалась каждые два часа и просила есть, а Джайлсу с его ответственной и сложной работой был необходим отдых. В результате почти все ночи Мэгги проводила в детской, где, сидя в кресле-качалке у окна, она кормила дочь и вполглаза дремала, пока малышка не начинала плакать снова. Только когда за окнами начинало светать, Мэгги брала девочку и, натыкаясь на стены, брела назад в спальню.

– Доброе утро! – жизнерадостно приветствовал ее бодрый, выспавшийся Джайлс.– Как себя чувствуют мои любимые девочки?

– Замечательно! – неизменно отвечала Мэгги.

Что толку было жаловаться – ведь, в конце концов, Джайлс не виноват, что он не женщина и не может кормить грудью. Потом Джайлс целовал Мэгги и говорил, что она отлично справляется и что все его знакомые просто поражены тем, как замечательно у нее идут дела.

– Если кто и достоин звания Лучшей Матери Года, так это ты,– сказал ей Джайлс однажды вечером.– Впрочем, я всегда это говорил!

Он так искренне восхищался ею, что Мэгги просто не хватало мужества его разочаровать. В глубине души она даже немного гордилась своей стойкостью и умением убедить Джайлса, что все идет отлично. Однажды Мэгги подслушала, как Джайлс сказал по телефону кому-то из друзей, что его жена восприняла материнство так же просто и естественно, как рыба – воду, и ее сердце исполнилось гордостью. Поэтому она просто передавала девочку мужу, а сама ныряла в еще теплую постель, готовая разрыдаться от счастья. Эти утренние полчаса были ее спасением.

Правда, заснуть Мэгги удавалось редко, но даже смотреть, как Джайлс играет с девочкой, было ей очень приятно. Каждый раз, когда Мэгги встречалась с ним взглядом, она чувствовала такую любовь, такую нежность, что на глаза сами собой наворачивались слезы.

Потом Джайлс одевался, чистил зубы, завтракал и, поцеловав обеих, отправлялся на работу, а Мэгги оставалась одна на многие и многие часы. Никаких особенных дел, кроме как ухаживать за дочерью, у нее не было, и со стороны ее жизнь могла показаться до неприличия беззаботной…