Таня Си - Оттудова. Исполнение желаний

С первого же дня я закрутилась, как белка в колесе, стараясь уплотнить время и совершить как можно больше дел в единицу времени. В ОВИРе за две недели мне переоформили мой загранпаспорт, вклеив в него фотографии дочерей. Я была уверена, что мы можем проехать по одному документу, а поэтому, отстояв пять часов на пронзительном ветру под неприступными стенами норвежского консульства, сдала все небходимые бумаги и паспорт на получение визы для детей.

И только через две недели, когда я приехала получать готовый документ, меня «обрадовали», что дети не имеют права въехать по моему документу, а должны иметь собственные паспорта. То есть, когда принимали мои бумаги – все было в порядке, а тут, прямо сейчас, обнаружилось нарушение? Моральный ущерб был ощутимым, но, к счастью, не смертельным. Даже на крохотном кусочке норвежской территории, работащие там мои соотечественницы оказались некомпетентными. Теперь надо все делать сначала: оформлять и паспорта и визы, а это время, деньги, нервы. Как после этого родину любить?

С каждым днем я все сильнее скучала по Одварду. Он звонил и писал эсэмэски, почти ежедневно. Так приятно было чувствовать его любовь и поддержку. Почему мужчинам легче говорить о своих чувствах на расстоянии? Может он осознал их только сейчас? Так хотелось верить в это и поделиться своим счастьем со знакомыми и родственниками.

Накупив деликатесов, я отправилась к родной тетке. Она была очень рада моему приходу и с порога назвала норвежкой. А потом, увидев, что кроме еды ничего нет, она обиделась, что я не привезла подарков. Стало неловко, как будто меня обвинили в преступлении. Мое объяснение о том, что в Норвегии все очень дорого, что мой муж содержит целую семью и не может спонсировать деньги на сувениры и подарки для многочисленных родственников, осталось без сочувствия и понимания. Почему людям всегда легче верить в сказку-вымысел, чем в правду-быль? Наверное, каждый верит в то, во что может. Визит вежливости не удался и желание проведать остальных родственников пропало само собой.

Благодаря своим бывшим связям и новому положению замужней женщины за гражданином Норвегии, мне удалось быстро получить новые паспорта прямо через начальника ОВИРа.

И снова, коченея от холода, я стояла в очереди под стенами особняка, в котором находится кусочек норвежского королевства. Снова я сдаю документы, которые обещают выдать через две недели, снова мы живем надеждой на то, что скоро уедем.

Прошло уже больше двух месяцев и радость от общения с детьми сменилась страшной тоской по мужу и его стране. Ностальгия по Норвегии мучила каждую ночь, а Родина мучила реальностью с утра и до вечера. Дети боялись лишний раз выйти на улицу, потому что надоело объяснять очередную причину нашей задержки с отъездом. Соседи сверху в очередной раз залили мою квартиру и у нас замкнуло проводку, от соседей справа к нам постоянно переселялись мыши и тараканы, стараясь выжить нас и освоить новое место обитания. Молодежь, алкаши и собаки перешли на зимний принцип выживания и гадили исключительно в теплых подъездах.

Я сообщила мужу о причине очередной задержки и этим очень расстроила его. Он соскучился и переживал, что у нас кончаются деньги, что российские банки могут присвоить или очень задержать денежный перевод из-за границы, а поэтому нам лучше встретиться в Киркенесе.

Я летела к Одварду на крыльях любви. Старую маршрутку трясло вдоль и поперек, а я уныло смотрела на однообразный ландшафт Заполярного круга. Навстречу нам по дороге маршировали новобранцы. Худые, низкорослые, неуклюжие мальчишки были не по размеру одеты в форму времен Второй мировой войны. А еще думаем, что ничего вечного в мире нет. В мире, может, и нет, но в России – обязательно найдется. Не проехали мы и двухсот километров, как вдоль дороги с двух сторон появились заборы из колючей проволоки и вспаханные полоски земли. Да, здесь еще лет сто можно будет снимать фильмы об историческом становлении российской таможни.

За два километра до границы, «стиральная доска» стала нормальной асфальтированной дорогой, нас перестало штормить и моя душа вернулась в тело.

Сразу после норвежской таможни нас стал преследовать черный «мерс», который сигналил фарами, стараясь привлечь внимание водителя. Шофер зачертыхался, свернул к обочине и напряженно замер в ожидании разборок. Из «мерса» пулей выскочил Одвард, больше похожий на международного уголовника-рецидивиста-террориста, чем на обычного гражданина Норвегии. Пришлось всех успокоить, что это торопится мой муж, а не происходит акция по захвату заложников.