Остин Райт - Тони и Сьюзен

Бобби Андес засмеялся.

— Пошел на хер, — сказал он. — Вам, ребята, есть что друг другу сказать?

— А чего говорить? Ты нам нагнал.

— Тебе должно быть стыдно, блюститель закона, — сказал Лу. В его голосе было искреннее огорчение, утрата иллюзий.

— Будет вам урок.

— Чего?

— Урок такой: все в этой комнате знают, что вы сделали, и кто на кого покажет, не имеет ни вот столечко, блядь, значения. Мне насрать, что вы скажете или не скажете.

Никто ничего не сказал.

— Я знаю . Вот все, что мне надо. Ясно?

Рэй сказал:

— Тогда что мы тут делаем?

— То и делаете.

— Что?

— Потому что я знаю, что вы сделали.

— Не понимаю.

— Поймешь. Мне терять нечего. Имей в виду.

— Ты нам угрожаешь?

Бобби Андес снова засмеялся. Смех был хворый, придушенный и мерзкий.

— Я умираю от рака, но вы у меня помрете раньше.

— Нечего на нас отыгрываться, слушай.

— Сейчас мы устроим вечеринку.

Было видно, что Рэю не по себе, явно не по себе.

— Слушай, ты смотри, — сказал он.

— Вот что я вам скажу, маленькие. Ты думал, Рэй, что выкрутился и теперь свободен, но посмотри-ка на себя. Вот он ты где. Бывает ведь. Хосспади, не завидую я тебе. — Бобби Андес согнулся, как будто у него скрутило живот. — Вы еще пожалеете, что пристали к человеку с его женщинами в машине. Вам может захотеться умереть, ребята. Вы, так сказать, как бы отбросы, знаете ли, от вас, так сказать, несет. Скунсы, да, вот вы кто. Не сказать, чтоб живые скунсы, скорее как бы дохлые скунсы. — Его все кривило и кривило.

Тони Гастингсу было неловко, хотя Бобби говорил от его лица, произносил то, что, как ему казалось, Тони думал. Но Бобби был болен.

— Что с тобой, Бобби? — спросила Ингрид.

Он посмотрел на Рэя Маркуса и спросил:

— У тебя когда-нибудь был желудочный грипп? У тебя когда-нибудь был желудочный грипп вдобавок к раку брюха?

Ингрид прошептала:

— Тони?

Бобби Андес — Рэю Маркусу:

— Не щерься на меня, ублюдок, блядь.

Ингрид — Бобби:

— Может, тебе лечь полежать, Бобби?

Бобби Андес — Лу Бейтсу:

— Ты труп, сукин ты сын.

Ингрид тронула Бобби за плечо.

— Получал когда-нибудь пулю в кишки? — Бобби глубоко вдыхал. Ингрид принесла намоченное полотенце и приложила ему ко лбу. — Черт, — сказал он. Смахнул его и повернулся к Тони: — Я думаю их сейчас прикончить, — сказал он.

— Прикончить? — Неприятный сюрприз для Тони, для Рэя и Лу тоже, они окаменели.

— Я пока не решил. Сейчас это сделать или застать их врасплох попозже. Вы знаете, чего требует закон. Они думают, что адвокат их отмажет, но тут они заблуждаются, смертный приговор уже вынесен, вопрос только в том, когда он будет приведен в исполнение. — Он посмотрел на Рэя с Лу. — Вы знаете значение этого слова, да, ребята? «Вынесен» — это как выносят тело после электрического стула. Я был бы рад сказать, каким образом приговор будет исполнен, друг мой Рэй, потому что не знать гораздо хуже, но, боюсь, не могу. — Снова к Тони, как бы поясняя, а те двое слушают: — Понимаете, если я их отпущу, это будет сурово по отношению к беднягам, которые не будут знать, как оно случится. Повсюду полицейские, график у них напряженный. Рэя могут убить при задержании, например. Или когда он заберется в ювелирный магазин с каким-нибудь парнем, которого будет считать своим приятелем. Вернется поздно ночью домой — и его застрелит на кухне грабитель. Кто знает? Неизвестно, кому можно доверять, ох неизвестно.

— Осторожнее, мистер, тут есть свидетели.

— Да ты никак о моих дамах говоришь? Они понимают, что видят, так, девочки?

Все ради Тони, который испытывал иррациональный стыд и думал: чего Бобби Андес добивается этим запугиванием? Думал: почему он так уверен, что это не загубит дело против Рэя Маркуса, в каком бы суде его ни слушали.

Лу, чьи руки были сцеплены наручниками за спиной, двигал взад-вперед плечами.

— Неудобно тебе, сынок? — спросил Бобби. Он подошел к нему, отомкнул наручники, потрепал отечески по плечу. Теперь руки обоих мужчин были свободны, и Бобби ухмылялся им сквозь боль.

Он вернулся и сел на стул. Непринужденно — Тони:

— Я поизучал пытки.

Тони услышал дыхание Ингрид.

— Я слыхал, что эти ребята знают в них толк, — сказал Бобби. — Но они любители. Я изучал легальные пытки. Которые применяет государство — они куда эффективнее приватных пыток, вроде тех, что такие вот парни учиняют над женщинами и детьми.

— Ты заплатишь, — пробормотал Рэй.

Тони стукнуло в голову, что Бобби мог на самом деле отказаться от законного решения, что он действительно намерен применить свои собственные санкции. Перед Тони встал вопрос: как быть, если это так. Должен ли он воспрепятствовать? Воспрепятствовал ли он чему-нибудь хоть раз в жизни? Чтобы воспрепятствовать, он должен знать, что именно пытается пресечь. Давление, смелую полицейскую тактику? Запугивание, устрашение, психологическую игру? Что он может предложить взамен?