Владимир Богомолов - Том 2. Сердца моего боль

Писатель знает, что есть такая жестокая правда жизни, которую нельзя даже пытаться «причесать» или «пригладить» — она должна предстать во всей своей суровой и страшной наготе.

Такова и новая повесть В. Богомолова».

В последовавших за публикациями откликах на эту повесть ее причисляли к «третьей волне» военной прозы, где «писатель спешит сказать свою последнюю правду о войне, об армии, о времени и о себе»; характеризовали как «блистательную прозу, которая читается залпом»; в ней видели «художественный образ времени». Критики соотносили повесть «В кригере» с нравственным постулатом ее героя — «Береги честь смолоду!» и «Честь офицера — это готовность в любую минуту отдать жизнь за Отечество» — с «офицерской» прозой Куприна, размышлениями Лермонтова и Толстого о русской офицерской традиции; подчеркивали особую современность повести, «пророчески показавшей причины — общее бесправие в тоталитарном режиме и заложенные тогда основы бесправия рядовых и беспредел начальников любого ранга в армии, со временем многократно усиленные до жестокости и уродливых форм, — приведшие к развалу самой сильной в мире армии».

«Рассказ хорош и светлой грустью по мальчишкам сороковых годов, и точно переданной атмосферой кригеров, и каким-то грозовым ощущением.

Репутация писателя В. Богомолова уникальна. Его имя ни разу не возникало в «очерняющих» контекстах, на которые столь щедры были многие. В. Богомолов в литературе — вроде эталона или символа неучастия в мышиной беготне, недостижимой степени свободы» ( Л. Перкина. После двадцати лет молчания В. Богомолов опубликовал новую повесть // Литературная газета. 1993. 6 октября ).

«Повесть В. Богомолова «В кригере» обособлена от потока литературной макулатуры, заполонившего журналы и газеты. Это — вещь в себе, глоток воздуха и ошеломляющее впечатление. В повести Богомолова поражает точность — и это не черта его характера, а эстетическая характеристика, литературный прием, он не позволяет себе сфальшивить ни в чем и ненавидит эту фальшь в других и в критике. В. Богомолов — мастер старой школы, «писатель в законе», не подвластный сиюминутным веяниям моды. В. Богомолов — еще и «офицер в законе», из тех, что спасали Отечество, невзирая на конъюнктуру. Так же непоколебимо, как он служил Отечеству, он служит и литературе — настоящий профессионал прозы» ( В. Бондаренко. Честь офицерская // Литературная Россия. 1993. № 42—43. 26 ноября ).

«Литература — это правда, и назначена рассказывать, как оно было на самом деле и каков был истинный глагол времени.

В повести «В кригере» В. Богомолов — один из последних могикан, староверов, хранителей древностей, былого и дум — представляет не пир победителей, а драму офицеров. Нигде нет сбоя интонации. Точность «вещных» деталей, непосредственность психологических движений окрашены той светлой ироничностью, которая дается при взгляде из зрелых годов на детство и юность, сколь бы горестными они ни были.

Как и во всех произведениях В. Богомолова, и в этом присутствует боль сердца автора, выраженная словами героя: «Спустя тридцать и сорок пять лет я не могу без щемящего волнения смотреть на молоденьких лейтенантов», автору видится в них «Ванька-взводный времен войны… безответный бедолага — пыль войны и минных предполий…». В его повести ощущается грядущее роковое поражение поколения фронтовиков — пыль войны, пыль державы, пыль партии» ( А. Бочаров. Времена прошедшие, но не ушедшие // Литературное обозрение. 1994. № 5/6 ).

«Очередное произведение В. Богомолова — бесспорная классика «военной прозы». Стержень творчества В. Богомолова — показ трагизма служения Отечеству, несмотря на жесткое давление, откуда бы оно ни исходило. …Вся страна оказалась в таком «кригере» и до войны, и во время, и после нее…» ( А. Тимофеев. Моменты обмана и истины // Завтра. 1994. № 10 ).

«Страшную, талантливую повесть написал В. Богомолов, впрочем, каждая новая встреча с этим писателем — шоковая. Жестко, точно, до болезненности ощутимо передана тоска молодого существа, которому уготована нелюдская доля. Сухо, но, как всегда у В. Богомолова, филигранно «прописано» миропонимание героя — смесь цинизма (это от раннего опыта) и романтических мечтаний о блистательном офицерстве. Сцена, где четыре покалеченных войной кадровика унижают мальчишек-лейтенантов, дурят их, давят, чтобы сломить робкое сопротивление и загнать в дыру, где сгинет их молодость, — это сцена преисподней, ничего страшней в нашей литературе не было» ( Т. Блажнова. Огонь по своим на поражение // Книжное обозрение. 1995. № 10 ).