Владимир Богомолов - Том 2. Сердца моего боль

Мне думается, что людям сейчас очень нужны чувства, большие, чистые, добрые, и прежде всего в отношениях между мужчиной и женщиной. Во имя этого и написана «Зося».

Какие аспекты этой темы Вас особенно волнуют?

Меня интересует не война сама по себе, а человек, главным образом молодой, причем обязательно Воин и Гражданин; основное мерило в оценке людей для меня — их полезность и активность в общей борьбе. Мальчик в «Иване» не объект жалости. Естественно сочувствие к обездоленному войной ребенку, но мужественные, суровые люди относятся к нему с любовью и нежностью не оттого, что он потерял мать, сестренку, отца, а потому, что, на каждом шагу рискуя жизнью, он умудряется делать больше, чем это удается взрослым разведчикам. В великом фронтовом братстве он и в свои двенадцать лет труженик, а не иждивенец.

То же самое и в «Зосе». Рассказчик дорог мне не только своей нравственной чистотой, мечтательностью и лиризмом, но в первую очередь тем, что он — воин, имеющий на личном боевом счету «больше убитых немцев, чем кто-либо еще в батальоне».

В какой мере личный военный опыт помогает Вам осмысливать теперь уже далекое прошлое?

Значение любого личного опыта для осмысления (и изображения) прошлого неизмеримо велико. Тем более при убеждении: чем описывать гору, на которой никогда не был, лучше описать стул, на котором сидишь.

Какие традиции русской, советской, мировой литературы о войне Вам особенно близки?

Прежде всего — правдивость, стремление к выразительности и лаконизму. Люблю и охотно перечитываю прозу Лермонтова, Л. Толстого, Чехова, Куприна, а также Бунина с его великолепнейшим языком. Впрочем, традиции традициями, но, как сказал Чехов, в работе надо быть смелым. Есть большие собаки, и есть маленькие собаки, но маленькие не должны смущаться существованием больших: все обязаны лаять, и лаять тем голосом, какой Господь дал.

Каковы планы Вашей дальнейшей работы над военной темой?

В повести, которую я сейчас пишу, война проскальзывает лишь в воспоминаниях персонажей. Что будет дальше, не знаю.

Владимир Осипович, можно ли говорить о полемическом начале в повести «Иван»?

«Иван» — это моя реакция на невежественные публикации о войсковой разведке: о ней писали очень неквалифицированно.

Связана ли эта полемика непосредственно с повестью В. Катаева «Сын полка»?

Нет. «Сына полка» я не читал. Меня никогда не интересовало, что писали о войне люди, на ней не бывшие.

«Иван» был опубликован в журнале «Знамя». Но повесть (тогда «рассказ») был готов опубликовать и журнал «Юность». Редактором «Юности» тогда, в 1958 году, был В.П. Катаев. Как он — автор «Сына полка» — отозвался о Вашем произведении?

У меня сохранилась рукопись «Ивана» с пометками В.П. Катаева. Первая из них — «Штамп» — против указанного в началевремени: Гальцев приказывает разбудить его «в четыре нольноль». Далее — «превосходно», «великолепно» и т.д. Он признал повесть не нуждающейся в редактировании. В.П. Катаев радовался новому произведению.

Финалом в «Иване» служит документ, о котором Вы сказали, что это «прием для создания иллюзии достоверности» («Вопросы литературы», 1965, № 5). Приходилось ли Вам сталкиваться с подобными документами?

Нет. Но позже, после опубликования «Ивана», я получил копии с реально существовавших подобных документов, присланные по запросу из Берлинского архива.

Вы писали в «Иване» о дне 2 мая 1945 года: «Да, в этот величественный день нашей победы в Берлине моросил дождь, мелкий, холодный, и было пасмурно…» Что явилось основанием в воссоздании картины этого дня — документы или личные впечатления?

2 мая 1945 года я был в Берлине. Моросил дождь, и солнце проглянуло только к вечеру.

Знали ли Вы с самого начала, работая над романом «В августе сорок четвертого…», что одним из героев будет мальчиккалека «двух с половиной лет»?

Да.

Вы долго молчали, было известно, что Вы работаете над большим романом, — его охотно анонсировали толстые журналы, как левые, так и правые, — и вот неожиданно в восьмом номере «Нового мира» публикуется Ваша повесть «В кригере» и там же анонсируется еще одна Ваша новая повесть «Алина». «В кригере» читается залпом, по мнению специалистов это — «блистательная проза», и от писателей, и от журналистов я слышала только восторженные отзывы, но где же, где же ожидаемый роман?