Виктор Пелевин - Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами

От кольца, образованного двумя гигантами, отходил толстый канат из той же зыбкой дымоподобной материи – и заканчивался на стальном ящике Карманникова.

Все прочие существа в подвале были чертями, внешне почти неотличимыми от полковника А.

Четверо стояли по углам, держа в руках какие-то черные палки, похожие на оркестровые флейты – в их отверстиях и клапанах просверкивал тот самый синий свет, что лишил меня воли несколько минут назад, и выглядели эти инструменты весьма устрашающе.

Двое чертей колдовали над ящиком Карманникова (именно что колдовали – они делали странные движения ладонями, с которых свешивались как бы длинные потеки светящегося желтого теста), а рядом с ними сидел третий, чья голова была соединена с головой Карманникова желтой шевелящейся веревкой из того же вещества. На лице Карманникова было написано отвращение пополам с болью – и я сразу догадался, что черти самым беззастенчивым образом ковыряются в его памяти и мыслях.

Догадался я потому, что вспомнил церковные проповеди о вторгающихся в наш разум бесах. Прежде они смешили меня своей кажущейся недостоверностью. Как же бесы проникают в течение наших мыслей, язвительно вопрошал я – залезают через ухо? Или, может, через ноздрю? Или слушают тишайший ток мыслей каким-то особым чертовым стетоскопом? Как ни смешно это прозвучит, Елизавета Петровна, правильный ответ таков – черти проникают в наш ум посредством желтых веревок.

Видимо, все эти очки, ушные вкладки, веревки и потеки теста были сделаны из одного и того же живого вещества, хотя различались размером и формой. Лентами из него были стянуты и гиганты, образующие собой ворота. А опустив глаза, я увидел нечто похожее и на собственных запястьях.

– Что это такое? – спросил я. – Вот это, желтое?

– Наша технология , – ответил полковник А. – Одна из.

– Технология, – повторил вдруг Капустин, словно придя в себя. – Вы американцам ее тоже передали?

– Сами спросите, – сказал полковник А. – Они сейчас прибудут.

– Что? – наморщился Капустин. – Как прибудут? Откуда?

– Мы перенастроили ваш турникет, – сказал полковник А. – Теперь он ведет не в лубянское подземелье, откуда вы шагнули в прошлое, а совсем в другую локацию… Вот, не угодно ли.

Видимо, черти понимали друг друга без слов. Полковник А ничего не сказал своим сообщникам и не подал им никакого знака – но по опутанным желтой лентой гигантам прошла судорога, и пустота между ними засветилась.

А потом – совсем запросто, словно это была дверь в соседнюю комнату, – в подвал из ворот стали входить гости.

Впереди шли три черта. Они выглядели чуть крупнее и темнее остальных, и гульфики у них были ярче, с отливом в желтизну.

Один из них – тот, что в центре – держал нечто похожее на римский военный штандарт: темный шест, увенчанный светящимся кольцом с треугольником внутри. Треугольник был повернут вершиной вниз, из-за чего знак казался отдаленно похожим на косоглазый лик этих существ.

Кажется, это был оккультный или масонский символ – где-то я подобное видел. Только здесь он был необычно окрашен: кольцо светилось зеленым, а треугольник внутри – розовым. Вокруг кольца мерцали какие-то огоньки, похожие на письмена, но лишь только я попытался разглядеть их, как увидел на их месте латинские буквы:

А затем вместо них появились русские слова:

Мало того, пока я моргал, русская надпись переменилась на «БЕЗОПАСНЫЙ КОСМОС», уменьшившись при этом в размерах.

Однако самое поразительное свойство штандарта, Елизавета Петровна, заключалось в другом.

От светящегося знака исходила власть. И не в переносном смысле, а в самом прямом – я, как только ощутил ее, сразу понял, чего именно пытались достичь древние земные вожди, предписывая носить подобные изображения перед процессиями и войсками.

Вы спросите, какого рода власть? Это была власть над умом и душой, непосредственно ощутимая и несомненная. Она, если я могу так выразиться, сама доказывала свою состоятельность и не оставляла никакого места для сомнений. Проникшая в мою голову сила была настолько уверена в себе, что даже не подавляла мою волю.

При одном взгляде на штандарт становилось ясно: стоящее за ним могущество безмерно, и все, кто решится пойти против него, обречены. А покорным и послушным были обещаны безопасность и мир… Переживание было настолько отчетливым, что не нуждалось ни в каких дальнейших аргументах. Все было ясно без слов.