Виктор Пелевин - Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами

В общем, они походили на злоумышленников, прибывших издалека и переодевшихся для какого-то сереьезного дела.

– Не бойтесь, – повторил молодой и смазливый.

– Я и не боюсь, сударь мой, – ответил я надменно, – с чего бы русскому дворянину пугаться гостей у себя дома? Бояться следует вам, раз входите в мое жилище без доклада…

С этими словами я сунул руку за пазуху, словно под моим пиджачишком спрятан был револьвер (такому приему научил меня предводитель дворянства Буркин, уверявший, что однажды распугал так в Тифлисе самых отчаянных разбойников).

– А что же вы думаете, Маркиан Степанович, – сказал молодой, – мы и боимся. Еще как. Поэтому позвольте, с вашего разрешения…

И кивнул кому-то за моей спиной. Только тут я догадался, что у них есть еще один сообщник, но оглянуться не успел. В глазах у меня померкло, и я вдруг полностью потерял к происходящему интерес – будто за единый миг меня со всех сторон обложили пропитанной эфиром ватой.

В себя я пришел от запаха мышей – и догадался, что нахожусь в собственном подвале. Открыв глаза, я увидел, что сижу на стуле, и руки мои примотаны к его подлокотникам чем-то вроде смоченной клейстером бумажной ленты. Но хоть эти бумажные оковы выглядели смешно и несерьезно, я с удивлением понял, что не могу их порвать никаким напряжением рук.

Тут зажегся свет, какого я не видел никогда – странно-бежизненный, словно производивший его огонек был сделан из льда. Я увидел два маленьких, но очень ярких фонаря на тонких высоких подставках.

Передо мной стояли те же господа, что были на балконе, и присоединившийся к ним третий, по виду родной их брат, с такой же бородкой и золотой цепью на чуть наметившемся животике. Был он неопределенных средних лет и напоминал своим благожелательно-сытым видом зажиточного зубного врача, играющего по субботам на рояли для души и двух кошек. Но мирная видимость эта, похоже, обманывала: он-то и лишил меня сознания неясным способом.

– Кто вы, господа? – спросил я. – Что вам угодно?

– Позвольте нам представиться, – сказал этот третий. – Федор Михайлович, э-э-э… Капустин. Да, Капустин. Как и вы, русский офицер. Генерал-майор.

– Пугачев Антон, – сказал тот, что был молодым и смазливым. – Капитан.

– Карманников Иван Борисович, – сообщил третий, лысый и самый старый. – Ученый-физик. Технический, так сказать, специалист и гражданское лицо.

– Вы что, собрались грабить мою усадьбу, господа? – спросил я. – В таком случае позвольте самому выдать вам все ценности. В комоде спальни лежат восемь рублей ассигнациями – они мне нужны, но если вы в полном отчаянии, берите. В столовой есть немного водки в графине, соленый лещ, сухари и пиво. В кабинете чернила, свечи и пачка бумаги. Завтра в полдень придет прислуга… Ну, верней, Глашка. У нее есть серебряный крестик, видел сам. Если не боитесь визга и царапин – а царапается она преотменно – получится отнять. Все можно с некоторым профитом продать на рынке. Другого доходу получить с меня никак не удастся, так что ваше злоумышление, господа офицеры , несмотря на превосходную подготовку, кажется мне не вполне умным.

– Мы не воры, – сказал Капустин и зачем-то похлопал себя по животу. – Денег у нас достаточно…

Он поднес руку к моему лицу, и я увидел золотого Николаевского орла пятьдесят пятого года – но такого новенького и блестящего, словно отчеканен он был лишь вчера.

Капустин держал монету за край, а еще два таких же пятирублевика торчали между его пальцами. Видимо, он успел каким-то образом достать монеты, когда хлопал себя по животу. Убедившись, что я рассмотрел золотой, он поднял руку вверх и щелкнул пальцами, как бы подзывая полового. Когда же рука его опустилась, я увидел, что никаких монет в ней уже нет.

– Да, – сказал я, – узнаю брата офицера по повадке.

– Фокусы – моя слабость, – ответил Капустин. – Бывает, целыми вечерами развлекаю знакомых.

– То есть цель вашего визита в том, что вы ищете новых поклонников своего таланта? – спросил я. – А к стулу меня привязали, чтобы я не убежал посреди представления?

– Нет, Маркиан Степанович, нет. Цель нашего визита совсем иная. Мы хотим с вами подружиться…

Тут раздался тихий, но очень резкий писк. Карманников отошел в полутьму, присел на корточки – и я заметил светящийся стальной сундук, какого в моем подвале никогда раньше не было.

Не знаю, Елизавета Петровна, как лучше описать вам этот сундук. Помните огромных размеров вычислительные часы, какие мы видели в баденском музее? Вот нечто похожее, только еще как бы с горящими разноцветными лампадками и множеством ручек и дисков.