Виктор Пелевин - Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами

Поэтому из суеверного страха я прекратил фиксировать народные заметы, опасаясь, что если в моей коллекции их окажется слишком много, я просто провалюсь в создаваемое ими пространство. То есть даже не провалюсь, а просто не смогу уверять себя и дальше, будто живу в каком-то другом.

И не подумайте, что я занимаюсь пропагандой гомосексуализма. В отличие от платных наймитов ЦРУ я отчетливо понимаю бесперспективность подобной агитации на суровых российских просторах. Более того, я ответственно объявляю, что ничего хорошего в гомосексуализме нет и он имеет много таких скверных аспектов, о которых натуралы даже не догадываются.

Если у вас есть возможность оставаться натуралом – оставайтесь, в нашей стране вам будет намного проще. Вот только у тех, кому судьба сдала эту карту (или, как сейчас выражаются, набор хромосом), увы, выбора чаще всего нет.

Я часто вспоминал по этому поводу один диалог из дневников Ильи Ильфа. «Вы марксист?» – «Нет. Я эклектик». – «А по-вашему, эклектизм – это хорошо?» – «Да уж что хорошего». Записали: «Эклектик, но к эклектизму относится отрицательно».

Вот это в точности о нас.

Поэтому я только морщился, встречая в сети карикатуры на тему того, что «гомосексуализм излечим». И вдруг выяснилось, что в этой шутке…

Началось все с картинки на моем айпэде. Не помню, как я на нее попал – кажется, искал какую-то информацию для расширенного обзора по commodities и выбрел на длинную статью. Сама статья была очень интересной и утверждала, помимо прочего, что относительная динамика пары LUMBER/XAU (да, древесина/золото – как ни странно такое звучит) способна предсказать поведение рынка акций: когда золото ведет себя лучше древесины, волатильность скоро вырастет.

И волатильность не заставила себя ждать.

Статью иллюстрировала фотография только что поваленного дерева, распиленного необычным образом – его будто бы рассекли от верхушки до корней огромной саблей. Половинка дерева лежала на земле, из нее торчали еще живые ветви – и оранжево-янтарная сердцевина ствола влажно блестела в утренних лучах…

Я почему-то вспомнил, что череп, через который пропускали для ориентировки на местности золотого жука в рассказе По, был прибит к ветке (это, разумеется, превращало сюжет в чистую условность – за несколько десятков лет любое дерево заметно меняет свое положение в пространстве, и описанная в рассказе система целеуказания невозможна). Но это неважно, думал я. Жизнь удивительна, мир полон рифм…

Со мной произошло что-то странное. Я зевнул – и ощутил в груди удивительную искристую легкость, словно только что вдохнул аромат незнакомого прежде счастья. Заключалось счастье в том, чтобы лечь на этот свежайший влажный срез всем телом. Надо было лечь голым животом и прижаться к этим щепкам, занозам и капелькам смолы. Мысль о смоле, о ее густом и пьянящем запахе, волновала почему-то сильнее всего – и я с изумлением понял, что у меня эрекция…

Я жутко развеселился и вечером рассказал обо всем Артуру. Я специально сгустил краски, сделав свое переживание скорее смешным – в то время как на деле оно было очень волнующим.

Мы немного выпили, разогнались, пошутили насчет молодых пеньков и перешли к делу. И тут я с изумлением понял, что мой мускулистый Артур вызывает у меня… примерно такие же чувства, какие вызывало раньше распиленное пополам бревно. То есть никаких.

Мало того, я даже понял, как воспринимают мужскую телесность натуралы-гомофобы: темные завитки волос на теле Артура, пупырышки на его коже не волновали и притягивали, а вызывали брезгливое желание отодвинуться, словно я оказался в раздевалке слишком близко к чужому потному телу, от которого могу подцепить кожную болезнь.

– Да… мы действительно кажемся им уродами… – прошептал я.

– Что? – спросил Артур и заложил руку за голову, открыв подмышку с чуть влажной темной прядью.

Это свело бы меня с ума еще день назад – но сегодня вызвало почти тошноту. Особенно слегка прибитый женским дезодорантом запах мужского пота.

Что было совсем странно.

Перед нашими встречами Артур действительно пользовался женским «Pink Crush Stick» брэнда «Teen Spirit» – и делал это по моей просьбе. Это было нашей секретной традицией.

Так уж получилось – однажды, в самом начале нашего знакомства, когда мы впервые остались у него дома на ночь, у него кончился дезодорант. Тогда он залез в шкафчик своей младшей, но очень продвинутой сестры Агаты (она иногда жила в его квартире) – и одолжил этот самый «Pink Crush», который та покупала из-за каких-то музыкально-культурных аллюзий, в то время совершенно мне непонятных. С этим дезодорантом у нас было связано много воспоминаний – и Артур специально затаривался им на Амазоне.