Джозеф О'Коннор - Ковбои и индейцы

Настроение у Эдди вконец испортилось, когда он увидел, что Марион не приходила. Начав размышлять на эту тему, он совсем загрустил и решительно выкинул мысли о Марион из головы. Он уныло сидел в кафе, представляя себе, что будет, если сбросить на контору по безработице атомную бомбу, и разглядывал трех краснолицых рабочих-ирландцев за соседним столиком. Рабочие смеялись и без конца курили. Эдди сидел и смотрел, пока небо за окном не стало темно-красным и белым, как огромный бифштекс с яичницей.

Мистера Пателя за стойкой в «Брайтсайде» не было. В холле вообще никого не было — тихо, сумрачно, в воздухе пахло благовониями.

В комнате наверху по-прежнему чувствовался запах Марион — сладковатый запах какой-то парфюмерии. Эдди взял было гитару, но тотчас положил ее обратно на кровать. Вырвал страничку из блокнота и принялся писать письмо Дину Бобу, но уже к концу первого абзаца выдохся. Что он может сказать ему? Дорогой Боб, вот и я, сижу в богом забытой дыре в Кингз-Кроссе с обкуренной особой, которую едва знаю, и провел я в этой окаянной стране всего два дня. Ты прав, Дин, я полный придурок. С любовью, Эдди.

Он улегся на кровать, закинул руки за голову и уставился в потолок, слушая стоны и вздохи супружеской пары из соседнего номера. Интересно, они с Марион издавали такие же звуки? Как маленькие зверьки, ублажали друг друга в номере дешевой гостиницы? Что ж, звуки не такие уж и плохие, надо признать. Бывало, слыхали и кое-что похуже. А здесь — двое людей, которые, может быть, и не любят друг друга, но занимаются любовью, вот и все.

Он вырезал из буклета красивое глянцевое красное «джи» и добавил его к цепочке букв на стене.

Парочке в соседнем номере, судя по всему, было действительно хорошо. Испанцы. Или итальянцы. Во всяком случае, иностранцы. По временам оттуда доносились шлепки и хихиканье на два голоса, потом скрип кровати и экстатические стоны. Господи, подумал Эдди. До чего же люди убогие существа, когда гормоны берут верх.

Он встал, пошел в ванную и электробритвой выбрил голову — всю, кроме «ирокеза». Выбрил гладко, так что голова стала напоминать яйцо, а потом принялся разглядывать себя в зеркальном шкафчике, развернув дверцы так, чтобы можно было любоваться собой под разными углами. Пробовал застать себя врасплох. Он знал, что с этим надо кончать. Дурная привычка.

Спустившись в холл, он позвонил в офис Джимми Шоу. К телефону подошла какая-то фифа, которая никак не могла выговорить фамилию Эдди. Наконец трубку взял Джимми; голос его звучал устало и раздраженно. Эдди здорово повезло, сказал он. Сегодня он задержался в конторе. У них тут серьезное дело, полно работы, иначе бы он давно был дома, возле Рут.

Эдди хотелось поговорить, но Джимми продолжал:

— Слушай, не хочу тебя задерживать, приятель. Ты ведь наверняка здорово занят, а?

Эдди сказал: да, он правда занят, совсем забегался, но, если Джимми хочет, он все уладит, и они встретятся попозже в «Виноградной грозди». Джимми рассмеялся.

— Это просто классно, Эдди, — сказал он. — Встретимся в восемь.

На улице было холодно, Эдди поднял воротник куртки и втянул голову в плечи. По Президент-стрит он дошел до Сент-Панкраса, размышляя об отце и матери. У вокзала стояли бастующие врачи «Скорой помощи», собирали подписи; в желтых отсветах жаровни их лица казались мокрыми и усталыми. Они притопывали ногами, пытаясь согреться, дышали на пальцы и прихлебывали из фляжек. Каждый раз, когда раздавался гудок автомобиля, они оборачивались и махали сочувствующим водителям, пытаясь сунуть подписные листы усталым, потасканного вида людям, входившим в здание вокзала. Эдди подписался под петицией, и парень в синей униформе сказал ему:

— Удачи, приятель!

Ирландец. Из Дублина. Кругом одни ирландцы.

На Грейз-Инн-роуд Эдди купил пахнущий псиной кебаб, откусил кусочек и немедленно выбросил остальное в сточную канаву. Потом подошел к газетному киоску, купил два батончика «Марс» и журнал «для мальчиков». Журнал он запихнул под рубашку, за брючный ремень.

В «Брайтсайде» он просмотрел журнальчик, лежа на животе и откусывая от батончика. Там сплошь были фотографии голых женщин на необъятных кроватях, они стояли на четвереньках, задом к камере, раздвинув ноги, и задумчиво оглядывались назад, будто коровы, застигнутые врасплох на лужке. На центральном развороте красовалась «Скромная Венди» — обнаженная женщина, которая умудрилась закинуть ноги за голову. Раздел «Письма читателей» пестрел рассказами о соблазнении секретарш на вечеринках и о слежке за соседками-лесбиянками. Не обошлось и без списков телефонных номеров: вы звоните, а через некоторое время вам перезванивает какая-нибудь домохозяйка и ведет с вами непристойные разговоры, пока вы мастурбируете. Эдди знал про таких. Дин Боб звонил по одному из подобных номеров, но для этого нужна кредитная карточка. Фотографии не возбудили Эдди, по крайней мере вначале. Даже вызвали чувство легкой тошноты. И он сказал себе: хорошо, что в Ирландии такое не продается. Конечно, он был против цензуры, но это откровенно порнографический хлам. Он швырнул журнал в мусорную корзину, причем с ощущением, будто за ним следят. Для пробы взял на гитаре несколько минорных квинт, но пальцы слишком озябли и плохо слушались, так что ничего сложнее терцквартаккордов к «Дыму над водой» изобразить не удалось.