Даниэла Стил - Ночь волшебства

– Взаправду или так, что ты готов послать все это ко всем чертям?

– Понемногу и того и другого, – смеясь отозвался он на ее вопрос. – По большей части тут мне все незнакомо. Никто не говорит ни по-английски, ни по-французски. Я бы здесь совсем потерялся, если бы компания не наняла для меня переводчика. Но по большей части мне тоскливо, и я очень скучаю по Валерии и детям.

– Уверена, что и они скучают по тебе. Да уж, этот год вам запомнится надолго!

– А как твой роман? Лучше расскажи, что происходит в твоей жизни.

– Да не так уж много. Я наконец закончила свой сценарий и на днях подписала контракт на новый, но пока даже не начинала. Зато постоянно провожу время с Ксавье. В конце этой недели мы побывали с ним на античной выставке и в Музее Орсе. Там было просто чудесно!

Шанталь улыбалась, и Жан Филипп отметил, что выглядит она счастливой.

– Ты по-прежнему без ума от него?

– Больше, чем когда-либо. Он потрясающий человек! Брат и невестка у него тоже замечательные. Иногда мы с Ксавье обедаем вместе. Знаешь, мы просто наслаждаемся друг другом.

Жан Филипп был рад, что у нее все идет так хорошо. Она заслужила это после долгих лет одиночества. С появлением Ксавье ее жизнь стала более насыщенной, а в глазах загорелись искорки.

Они поболтали еще некоторое время, а потом Шанталь сказала, что должна подготовиться к встрече с продюсером своего нового проекта. Выключив скайп, Жан Филипп снова почувствовал себя одиноко. Хотя его дни были заполнены работой в офисе, ночи оставались длинными и тоскливыми. Жан Филипп уже пришел к выводу, что приезд сюда был самой плохой идеей в его жизни, однако понимал, что просто обязан пройти через все трудности, пусть даже из чистого упорства. Он надеялся только на то, что заработает здесь кучу денег в качестве компенсации и единственного возможного оправдания тому одиночеству и той убогости, которые он должен теперь переносить.

После возвращения из Лос-Анджелеса у Шанталь и Ксавье началась уютная рутина повседневного существования. Бо́льшую часть времени он проводил у нее, но ночевал порой дома, чтобы не мешать ей работать. Они ходили по музеям, бывали в кино, на вернисажах. Шанталь познакомила его кое с кем из своих друзей, а Ксавье с радостью ввел ее в круг своих, оказавшийся значительно шире. Первое время она чувствовала себя как почтенный государственный муж среди начинающих политиков, но потом оказалось, что у него есть друзья всех возрастов и социальных слоев, и с ними она сошлась легко.

А к октябрю ее детей уже не шокировали известия, что их мать была с Ксавье там-то и там-то или что они куда-то ездили вместе. Когда он отправился в Германию встретиться с клиентом, Шанталь составила ему компанию, а после они заехали в Берлин, чтобы пообедать с Эриком. Тот пришел в восторг от встречи с матерью и от знакомства с Ксавье, будучи наслышан о нем от брата. Каждый из них понемногу проникал во внутренний мир друг друга, и разница между ними становилась все менее и менее заметной. Их позиции постепенно сближались. Ксавье очень интересовался современным искусством, и это весьма понравилось Эрику. Шанталь поразилась, как много Ксавье знает о концептуальном искусстве, что произвело должное впечатление и на ее сына.

Время от времени она еще тревожилась относительно его гипотетических встреч с более молодыми женщинами, напоминая себе, что не стоит слишком привязываться к нему. Однако к середине октября они уже знали друг друга так, словно прожили вместе много лет. В одно из воскресений Ксавье даже присоединился к Шанталь, когда она говорила с Жаном Филиппом по скайпу, и тот подумал, что они представляют собой прекрасную пару. Он по-хорошему позавидовал им, увидев вместе, и снова признался Шанталь, что неимоверно скучает по Валерии и детям. Шанталь сказала, что не разговаривала с Валерией со времени его отъезда, но собирается пригласить ее на обед.

– Она ужасно занята, просто завалена работой в офисе, к тому же появился новый клиент, которого она консультирует, а это требует много времени, а еще в субботу и воскресенье она сама занимается детьми.

– Теперь будет знать, как отпускать тебя в Китай, – пошутила Шанталь, в глубине души сочувствуя другу.

Шанталь по-прежнему считала большой ошибкой их решение жить раздельно в течение года, что оказалось для обоих тяжелым испытанием, но говорить об этом Жану Филиппу не стала. У него и без этого хватало трудностей, так что не стоило ей превращаться в обличителя. Однако она беспокоилась за их судьбу, а по тону его голоса можно было заключить, что он несчастен в Пекине. Возможности перед ним открывались сказочные, но условия и качество жизни были ужасными. Он до сих пор не обзавелся там друзьями, не вел социальную жизнь в сообществе иностранных специалистов и к тому же тосковал по оставленным в Париже друзьям. Каждый раз, связываясь с ним по скайпу, Шанталь казалось, что она звонит в тюремную камеру.