Array Шэнь Жун - Царь-дерево

Подняв голову, Лю Сыцзя почувствовал, что стал совсем покладистым и вместе с тем внутренне сильным. Он не решался глядеть на Цзе Цзин, но испытывал к ней глубокое влечение, тоже хотел понять ее. Это влечение несло в себе угрозу его одиночеству и независимости, авторитету в глазах друзей. И он отчаянно сопротивлялся, даже говорил колкости и дерзости, чтобы скрыть свое душевное смятение. Видя, что с ним происходит, Цзе Цзин велела ему пересесть на ее место, а сама села за руль. Лю Сыцзя покорно подчинился. Машина снова тронулась. На губах девушки играла еле уловимая мечтательная улыбка. Цзе Цзин действительно уступала в эффектности Е Фан, ее красота была менее броской, но глубокой, питала воображение, точно стихотворение или картина. Машину она вела с упоением, восторгом. Сыцзя любовался ею и чувствовал, что его охватывает дрожь. Это чувство было так необычно, так сильно, что он не мог ему противостоять. Обычно холодный, заносчивый парень, который два года причинял Цзе только неприятности, сейчас ощущал, что любит ее, готов плакать перед ней, изливать ей все свои горести. В одной книге говорится, что даже самый высокомерный человек, влюбившись, способен спрятать свою гордость в карман, — это чистая правда.

Неужели он любит Цзе Цзин? Неужели на свете бывает такая неожиданная и удивительная любовь? Вот Е Фан действительно любит, стремится к нему, да и она ему нравится, но это совсем не то, что он сейчас испытывает к Цзе Цзин. А как она относится к нему? Он не мог угадать и не решался высказать ей все, что накопилось в душе, боясь вызвать ее усмешку.

В зеркале машины Цзе Цзин видела, что Лю Сыцзя продолжает мучиться, и она заговорила первая:

— Оба мы принадлежим к поколению, которое пережило небывалый душевный надлом и благодаря ему усвоило кое-какие жизненные истины. Мы хотим пойти по новому пути, восстановить веру в жизнь и в себя и не растерять эту веру, даже если кто-то задумает разубедить нас…

Она понимала, что он хотел сказать, но не могла позволить ему этого, так как знала, что гордые люди, получив отказ, переживают его слишком сильно. И ей удалось немного отвлечь его от опасных мыслей. Лю Сыцзя неожиданно произнес:

— А в чем твоя вера? В том, что, научившись водить машину, ты станешь настоящим руководителем автоколонны? Политический багаж у тебя большой, к нему добавится профессиональный, так и до директора завода дорастешь!

Лю Сыцзя сам удивился тому, что сказал. Ему хотелось говорить ей всякие хорошие слова, а вышло, что он опять задевает ее. Он ненавидел себя и в то же время не мог остановиться:

— Бессмысленно говорить о восстановлении веры, потому что не у всех светлые перспективы. Ты, можно сказать, звезда завода, перед тобой путь широкий, а передо мной? Когда я учился в школе, то на всех экзаменах был первым, так что я не глупее других. Но едва мы очнулись от кошмарного сна «культурной революции», как я увидел, что идти мне некуда. Наверх я не умею карабкаться, да и презираю это занятие. Сдавать экзамены в вуз уже поздно и готовиться некогда. Некоторые советуют мне поступить на вечернее отделение или самостоятельно изучать иностранный язык, но зачем мне это? Родители десять лет учили меня электротехнике; если бы я работал по этой линии, то наверняка имел бы не меньше пятого разряда, а меня направили в автоколонну. Моя трагедия в несоответствии запросов и действительности. Парень я заурядный, а быть заурядным не хочу…

Цзе Цзин понимала, что он говорит правду, однако не собиралась успокаивать его: такие люди больше нуждаются в подзадоривании, чем в сочувствии. И она все тем же ироническим тоном бросила:

— Не скромничай чересчур и не напрашивайся на комплименты. Ты вовсе не зауряден, ты заметная фигура на нашем заводе!

— Ты права, я действительно хотел подразнить начальство. Они же все время орут: «Работы мало, денег не хватает, премии выплачивать нечем!» Вот я и решил деньги загребать, а они пусть посмотрят, позлятся. Мы не бедны, а глупы, всюду у нас прорехи. Если б я был капиталистом, то через три года разбогател бы. Но меня, к сожалению, не интересуют ни посты, ни богатство, я хочу быть просто нормальным человеком. Это мое преимущество, потому что нам живется вольготнее, чем вам с должностями!

— У тебя тоже есть должность, и не маленькая. Можешь гордиться, тебя в автоколонне уважают больше, чем меня, а мне остается только завидовать тебе. Ты действительно сильнее и как организатор, и в профессиональном отношении. И не только меня ты значительнее, но и некоторых других, облеченных постами. Так что насчет твоих преимуществ все правда…