Бернард Вербер - Отец наших отцов

Соланж Ван Лизбет протянула обезьянке мяч, но в последний момент спрятала его за спиной. Обезьянка попыталась угадать, в какой руке находится предмет, и испустила серию радостных вздохов, когда сделала верный выбор.

– К несчастью, бонобос вымирают. Найти их можно только в Конго, где местное население считает их мясо деликатесом. Мы пытаемся заставить их размножаться здесь, в неволе. Но проблема в том, что бонобос могут жить лишь на свободе. Они начинают размножаться, только если чувствуют себя комфортно. А чувствуют они себя комфортно, только когда их мозг постоянно стимулируют.

Доктор Ван Лизбет повела журналистов в соседнее помещение. Это был игровой зал. Чтобы выбраться из клеток, снабженных кодовыми замками, обезьяны должны были построить логичную фразу.

– Что значит «логичная фраза»?

– Фраза, в которой есть подлежащее, сказуемое и дополнение. Слова заменяются идеограммами.

Действительно, на кнопках были изображены голова обезьяны, бананы, разные предметы…

В других клетках обезьяны упражнялись с кодовыми замками, чтобы добраться до еды.

– Когда ум бонобос активен, они чувствуют себя хорошо и начинают совокупляться. А если их оставить взаперти, как в зоопарке, они впадают в меланхолию и умирают. В этих клетках у них в какой-то степени есть иллюзия того, что они продолжают эволюционировать.

Большинство бонобос действительно казались очень активными. Некоторые после появления людей перестали играть с замками и принялись так пристально наблюдать за поведением незнакомцев, что это создавало определенный дискомфорт.

– Вы член клуба «Откуда мы?». Вы должны были хорошо знать профессора Аджемьяна, – сказал Исидор Катценберг.

– Да, я его знала, – ответила Соланж Ван Лизбет.

– Даже больше, чем хорошо, – уточнил толстый журналист. – После развода вы даже прожили несколько месяцев вместе.

– Верно, но откуда вы это знаете? Исидор Катценберг улыбнулся.

– Я не знал. Просто предположил. Хирург сделала неопределенный жест.

– Старая история, это было давным-давно. Мы расстались много лет назад, но оставались близкими людьми. Я была потрясена его убийством.

Она запнулась, посмотрела на журналистов так, словно хотела понять, можно ли им доверять.

– Потрясена тем более, – продолжила она после минутной паузы, – что и сама, получив множество писем с угрозами, недавно пережила тревожные события.

– Расскажите, – попросил Исидор самым ласковым голосом.

Это случилось накануне вечером. Соланж Ван Лизбет устраивала шимпанзе бонобос в адаптационной клетке с новым замком, как вдруг появилась большая обезьяна, которую она видела впервые. Она захлопнула дверь клетки, перепутала код замка и скрылась. Соланж была уверена, что животное не принадлежало клинике «Мимозы», где она знала каждого примата. Она долго возилась с замком, перебирая фразы, которые обычно открывали его.

– Может быть, это была не обезьяна, а человек, переодетый обезьяной? – предположила Лукреция.

Доктор не исключала такого варианта. У нее не было времени как следует рассмотреть незнакомого примата, но фразу, которой он закодировал замок, мог родить только развитый разум.

– Какую?

– «Обезьяна любит Человека». И составила ее не я, а шимпанзе бонобос, с которой мы оказались запертыми, – призналась Соланж Ван Лизбет.

Соланж Ван Лизбет подозревала, что авторами неудачной шутки могли быть члены ассоциации противников вивисекции. У нее целый ящик стола был забит листовками типа «Оставьте животных в покое», «Ты на собственной шкуре узнаешь, что они чувствуют», «У людей будет та судьба, которую они уготовили животным».

– Они не понимают, что эксперименты над животными необходимы, чтобы избежать экспериментов над людьми, – сказала доктор.

– Как убежал тот, кто напал на вас? – спросил Исидор Катценберг.

Окно было открыто. Был ли это человек или обезьяна, но он спрыгнул с подоконника и скрылся, прыгая с дерева на дерево, цепляясь за ветки руками…

– Вы уверены, что это не был один из ваших бонобос? – спросила Лукреция.

– Абсолютно. У нас все на месте. И мне кажется, он был крупнее, чем шимпанзе.

Исидор высунулся из окна и осмотрел парк. Дерево, росшее у самой ограды, было очень высоким, нижние его ветки были метра на два выше клумбы, цветы на которой не были примяты.

– Если это человек, то это скорее всего талантливый акробат, – заметил он.

– Акробат? Я об этом не подумала.

Соланж Ван Лизбет сдвинула брови.