Бернард Вербер - Отец наших отцов

Девушка подошла и взялась за воротник халата слабо сопротивлявшегося ученого.

– Клянусь, я его не убивал, – запротестовал палеонтолог.

Лукреция стала душить его, затягивая воротник. Исидор попытался вмешаться.

– Лукреция, прошу вас, бросьте эти детские замашки.

– Нет, я заставлю его говорить.

Поросенок Адонис осматривал лабораторию.

Место показалось ему интересным, он обнюхал инструменты, затем вышел в Большую галерею эволюции.

– Я все вам скажу, только отпустите меня, я задыхаюсь.

Лукреция ослабила хватку. Профессор Конрад поправил воротничок и выпрямился.

– Когда профессор Аджемьян поведал мне о своей странной теории недостающего звена, о гибриде свиньи и примата, я запаниковал. Я подумал, что его надо остановить любой ценой. Я рассказал все Софи Элюан, которая тут же лишила его финансирования. И речи не могло идти о том, чтобы поддерживать эту нелепую теорию. Через некоторое время они развелись. Люсьен Элюан всполошился еще больше, чем его сестра. Он начал следить за профессором Аджемьяном, чтобы узнать, как далеко продвинулась его работа.

– О рождении таланта можно догадаться, когда вокруг затевается заговор идиотов, – сказал Исидор, перефразируя Джонатана Свифта.

– Потом Люсьен Элюан сказал, что, если будет нужно, он пойдет на все и заставит Аджемьяна замолчать. Тогда мне показалось, что это уж слишком, но я понимал, насколько серьезно положение. Представляете, что будет, если людям рассказать, что они родственники свиней?

Издалека послышалось хрюканье Адониса, восхищенного музеем и удивленного тем, что окружавшие его животные не двигаются.

– Но вы-то, по крайней мере, не расстроитесь. Вы – дарвинист, и, что бы сейчас ни случилось, вас это ни на йоту не поколеблет.

– Вы ошибаетесь, – произнес голос за их спинами.

Это был Люсьен Элюан.

– Конрад был очень обеспокоен, и когда он узнал, что «лапа» у меня, то сказал: «Нельзя ее уничтожать! Обязательно найдется кто-то, кто придаст дело огласке, а сомнение укрепит позиции этой теории». Он заявил, что лучший способ уничтожить глупую гипотезу – это доказать, что пресловутые свидетельства являются подделкой. Ваше присутствие здесь подтверждает, что он прав. У дурных идей дурная жизнь.

Люсьен Элюан снова держал журналистов на мушке.

– Вперед! Не знаю, как вы выбрались, но начнем сначала. Садитесь на стул, руки за спину. И не двигаться.

Он связал им руки за спиной и крепко затянул узлы.

– На этот раз не сбежите.

– Люсьен, ради бога, без насилия в храме науки, – взмолился профессор Конрад.

– Кто говорит о насилии? Напротив, если вы докажете, что речь идет о подделке, я их освобожу, чтобы они поведали всему миру об этом мошенничестве.

– А если он докажет, что это настоящая лапа гибрида? – спросила Лукреция.

Тогда я вас убью. Профессор Конрад говорил, что ему не хватает материала для пары хороших австралопитеков. Соединим ваши скелеты с останками горилл и сделаем таких австралопитеков, лучше которых не будет ни в одном музее на земле. И кто догадается искать ваши тела в недрах Музея естественной истории?

Профессору Конраду было не по себе.

– Люсьен, прекратите говорить всякие ужасы! И дайте мне спокойно работать. Истина – самое лучшее оружие.

Он взял лапу, отделил скальпелем частицу кости и положил на стеклянную пластинку.

– Я начну с определения возраста по углероду-14.

Он вгляделся в экран компьютера, на котором появилось множество кривых линий. Озабоченно потер подбородок и объявил:

– Этой кости более 50 тысяч лет.

– 50 тысяч лет! Но профессор Аджемьян говорил, что возраст недостающего звена 3 миллиона 700 тысяч лет.

– Знаю, знаю. Но пока это максимальный возраст, который можно вычислить при помощи углерода-14. Я проделал эту операцию, чтобы убедиться в том, что он не взял кость недавно умершего животного. Теперь мы знаем, что перед нами действительно окаменелость. Мне остается подождать результатов анализа фрагментов земли, которые я обнаружил между альвеолами на поверхности кости.

– Вы сделали анализ прямо здесь? – заинтересованно спросил Исидор.

Ученый посмотрел на часы.

– Нет. Я отправил фрагменты в центр Жифсюр-Иветт, у них там есть установка для определения возраста почвы. Я им позвоню, результат должен быть готов.

Он набрал телефонный номер. Поговорил. Повесил трубку. Лицо его вдруг побледнело.

– Земле с поверхности кости действительно 3 миллиона 700 тысяч лет, – произнес он бесцветным голосом.