Анастасия Зубкова - Игра в косынку. Практикум

— Живете, — выплюнула Марго, корчась от ужаса.

— Месяца два… — пожал плечами Гоша, — что-то около.

— А что не сказал?

— Так не спрашивала же, а? Ну не спрашивала…

— Точняк, — покивала Марго, — выпьем?

Я думаю, что Марго в тот момент стало очень страшно. Вообще-то она не была такой стервой, как хотела казаться — Марго очень многие вещи в своей жизни пускала на самотек. А Гоша даже насладиться триумфом как следует не мог — он просто не знал, что пребывает в стадии триумфа, он не знал, что у них с Марго идет спортивное соревнование на то, кто из них больший гад, и что до этого впереди была Марго, а сейчас он ушел настолько далеко вперед, что все ее завоевания кажутся мелкими и не заслуживающими упоминания.

Так Марго пустилась в свой очередной крестовый поход. Раньше Гошино общество заставляло ее бороться с собственным страхом и отвращением, а теперь у нее был замечательный повод со всем пылом нерастраченного пионерского детства окунуться в омут своего актерского дарования. О… Теперь Марго было что сыграть — главное — не думать о том, что в жизни давно пора что-то менять.

В тот жуткий вечер Марго, скрипя и покачиваясь, но опомнилась от потрясения и потребовала еще коньяка. Играла тихая музыка, Марго вдруг вскочила и отправилась к стойке самостоятельно, приплясывая на ходу, и щеки ее горели лихорадочным румянцем, улыбка светилась так ярко, словно она влюблена в весь мир, плавная линия шеи, плеч, мягких рук, ямочки на щеках — все в Марго вопило о том, что эта жизнь прекрасна, и Марго — лучшая ее часть. Что на самом деле творилось у Марго внутри? Пустота, легкая скука, отрешенность, и обида, вмерзшая в ледяную глыбу арктического спокойствия. Такое не забывается, а Марго никогда не жаловалась на память. Память по-итальянски вендетта, а область всяческого отмщения и возмездия была для нее родной стихией.

Гоша от Марго глаз отвести не мог — она вдруг стала такой, какой он всегда хотел ее видеть — сияющие глаза из-под пряди волос, упавшей на лоб, щека мягко трется о плечо, на влажных губах полуулыбка, а за пазухой нет камня, и ни одного взгляда в сторону других — только Гоша — принц на сияющем троне. Потом Марго смеялась, запрокинув голову, стоя на барном табурете, пьяная, красивая, и безраздельно Гошина.

Через день Марго составила безупречный план и принялась прессовать Гошу так, что всем, кто хоть каким-то боком прикоснулся к этой истории, страшно делалось. Кажется, впервые в жизни она боролась не на жизнь, а на смерть.

Факт остается фактом — Гоша выдержал ровно полтора месяца. По истечению этого времени он с жутким скандалом собрал свои вещи и отбыл на съемную квартиру, искренне веря, что личная жизнь у него на этот период не сложилась. После этого он долго сидел на полу, раскачивался из стороны в сторону и пустился в какое-то несвойственное ему самокопание. Он даже бутылку пива в одиночку выпил.

Марго узнала о Гошином переезде через три дня и на радостях трахнула своего начальника. Удосужилась встретиться с Гошей она только по истечение третьей недели. Сидела весь вечер, протяжно молчала и смотрела в стену. Вдруг покинули все силы. Гоша попытался потрогать ее грудь и моментально получил по рукам.

Нет, после этого ничего глобального в их жизни не случилось. Гоша тогда даже ночевать у Марго остался. Она долго трепала какую-то ерунду, не удосужилась предложить ему даже чаю, демонстративно договорилась о свидании с недавно отоваренным начальником, а потом вдруг забралась Гоше на руки и долго отказывалась слезать.

Позже Гоша вдруг (надо сказать, впервые за неделю) уснул, распустив губы и зарыв слабые от неги пальцы в волосы Марго. Она слушала, как в темноте тикают часы и задумчиво водила ногой по прохладной стене — Марго никуда не могла деться от предательского ощущения, что все вокруг прозрачно и непостижимо хрупко.

Марго вглядывалась в пульсирующую темноту и лениво жмурилась. В голове колыхалась горячечная пустота, когда заснуть невозможно, в голове сплошная каша: Анечка, холодная, как сквозняк, отхлебывает чаю и молчит, глядя в сторону; «Я готова убить тебя!!!» — кто и когда это сказал, Марго не помнила; ощущение, что поезд остановился в метро и вагон наполнился напряженным молчанием — лишь тихое шипение внутренней связи; блинчики с хрустящей корочкой в какой-то привокзальной кафешке; теплая, но ущербная гладкость треснутого желудя в кармане…