Иэн Бэнкс - Шаги по стеклу

Они сидели на балконе ярко освещенного игрового зала в Замке Дверей. Снег растаял, и теперь здесь гулял теплый влажный соленый ветер из верхних покоев, который вихрился вокруг двух игроков и улетал дальше, в открытое пространство. Квисс и Аджайи, одетые в легкие накидки, склонились над игровым столиком, украшенным филигранью, и перемешивали гладкие пластинки из слоновой кости.

Находиться в игровом зале было невмоготу — там стояла страшная жара. Примерно месяц назад, по их собственному исчислению времени, в Замке Наследия закончился ремонт котельной; по словам сенешаля, оставалось лишь «кое-что подрегулировать».

Со своего места Аджайи видела каменоломни. По заснеженным тропинкам и подъездным дорогам вдоль шахт и карьеров сновали черные фигурки, взад-вперед ездили тележки: те, что степенно везли тяжелый груз, скрывались из виду за каменным выступом — она напряженно прищурилась, но так и не смогла определить, что это такое: скала или замок.

А в остальном ландшафт оставался почти плоским и однообразным. Из раскаленного игрового зала налетел порыв теплого ветра, закружился вокруг Аджайи и тут же унесся прочь. У нее по коже пробежали мурашки. Вне всякого сомнения, такая, жара вкупе с солью еще сильнее разъедала трубы; это означало, что по завершении ремонта, как только в замке установится приемлемый уровень освещенности и тепла, все коммуникации снова выйдут из строя — неизвестно на какой срок.

Но пока их главной заботой была игра под названием «пустое домино» — она заключалась в том, что гладкие прямоугольные пластинки из слоновой кости выкладывались на стол в определенной последовательности.

Ни Квисс, ни она сама даже не догадывались, когда закончится партия; не могли они судить и о том, какие успехи достигнуты на каждом из этапов: в первоначальной версии этой игры на небольших пластинках из слоновой кости ставились жирные точки или кружки, тогда как в замке приходилось играть совершенно чистыми, пустыми костяшками. В каждой партии их нужно было выкладывать в линию, уповая лишь на то, что игровой столик с лучистым кристаллом в центре распознает самолично назначенное каждой костяшке количество очков (разумеется, произвольное) и согласится, что данная последовательность подчиняется логической закономерности; иными словами, если бы на костяшках вдруг прорезались точки-кружки, то к единице должна была бы примыкать единица или дубль-один, к двойке — два или дубль-два и так далее. Эта игра уже стоила им больше нервов, чем все остальные, а ведь продолжалась она еще только сто десять дней.

Аджайи старалась не думать, сколько времени они провели в замке. Это не имело никакого значения. Изгнание есть изгнание. Ей трудно было представить, сумеет ли она вспомнить хоть какие-нибудь подробности этого существования, если... нет, когда вернется на свой пост в Терапевтических Войнах. Меру наказания ей присудили достаточно редкую; кто это испытал, тот, видимо, старался держать язык за зубами, и хотя для нее — как, впрочем, и для Квисса — существование замка никогда не было секретом, ей ни разу не попадались на глаза сведения о тех, кто с честью прошел бы через это испытание.

Да, срок пребывания в замке не имел никакого значения — лишь бы не впасть в отчаяние и не сойти с ума. Надо было просто вести обязательные игры и перебирать всевозможные ответы, чтобы, в конце концов, выйти на свободу.

Аджайи незаметно посмотрела на своего компаньона. Квисс тщательно, с самым суровым видом перемешивал домино, словно думал усилием воли заставить куски мертвечины лечь в нужном порядке. По ее наблюдениям, Квисс вполне оправился. Тем не менее, его грозные, властные замашки внушали ей серьезную тревогу, поскольку они противоречили укладу замка; этот уклад хоть и казался подчас упрямо-бессмысленным, но вполне мог за себя постоять. По ее убеждению, защитная броня, которую создал для себя Квисс, обладала опасным сходством с глубинной сущностью замка. Любая броня со временем неизбежно дает трещину — ни одна крепость не может вечно противостоять осаде (перед тем как дать свой первый ответ на загадку, им уже доводилось обсуждать уязвимость статики, застывшей субстанции); что же до нее самой — Аджайи старалась не прятаться за броню, а подстраиваться под изменчивые настроения замка, приспосабливаться, принимать их как данность.

— Ну, сколько можно копаться? — раздался голос красной вороны, которая устроилась прямо над ними на трехметровом флагштоке. — Да за это время одна улитка другую догонит и трахнет.