Фридрих Дюрренматт - Лабиринты

Резюмируем: Ф. Д. представляет собой нечто бесконечно более сложное, нежели метеорит. Безусловно, можно рассматривать Ф. Д. как некий космический объект. И как разновидность человека. Если метеорит возник в результате взрыва сверхновой, загрязнившего межзвездное пространство, то Ф. Д. ведет свое происхождение от маленьких проказливых полуобезьянок, миллионы лет тому назад кувыркавшихся на ветвях деревьев. Однако мелкий метеорит остался таким, каким его испекла чудовищная энергия сверхновой, Ф. Д. же, как всякий человек, прошел долгий путь развития и стал существом, которому в равной мере присущи и рациональное, и иррациональное начала. Полуобезьянка, предок Ф. Д., в ходе тысячелетий становясь все благообразнее, превратилась в гомо сапиенс, развитие его организма происходило в направлении от сложного ко все более сложному, эволюция «обкатывала» его звериный геном, у него появился свой собственный космос – головной мозг, образование неимоверно сложное. Поэтому поведение Ф. Д. определялось не только скудными логическими соображениями – гораздо большую роль тут играли неосознаваемые мотивы, непредсказуемые прихоти и не поддающиеся точным определениям, генетически запрограммированные модели поведения, унаследованные Ф. Д. от какого-нибудь далекого прародителя, а также спонтанные озарения, вроде идеи помочиться с моста в реку, потому как еще мальчишкой Ф. Д. любил справлять малую нужду на Церковном шоссе, с виадука над железной дорогой Бургдорф – Тун, которая уже была электрифицирована; как-то раз проходившая мимо крестьянка риторически вопросила, зачем он так делает, и Ф. Д. ответил: «Хочу посмотреть, шарахнет меня или нет» (хочу посмотреть, сдохну я или нет). Тогда не убило током, так убило теперь метеоритом. Разумеется, возможны и другие интерпретации этого студента, ставшего жертвой несчастного случая: он и разумное существо, пригодное для проведения статистических исследований, а также анатомического вскрытия (судмедэксперт установил, что незадолго до смерти Ф. Д. перенес гепатит и что у него повышенное содержание сахара в крови, отметил и начинающееся ожирение); далее, возможны заключения социологические (сын пастора), психологические (затянувшийся пубертатный период), можно было бы интерпретировать Ф. Д. как существо, склонное к иррационализму, причем индивид Ф. Д. сгодился бы даже для посмертного психоанализа, почему же нет. Но все это интерпретации приблизительные, умозрительные, на их основании не удалось бы вывести что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающее закон, в силу которого Ф. Д. неизбежно должен был угодить под метеорит.

Истина в случае Ф. Д. нам категорически не дается. Тем не менее она заявляет безусловные требования, в то время как разум довольствуется условной правильностью. Уничтоженный Ф. Д. на уцелевшем мосту – это, стало быть, лишь незначительная часть истины, но истина претендует на нечто большее: быть тотальной, а тотальность предполагает господство истины не только в прошлом и настоящем, но и в будущем. Однако, претендуя быть вечной, истина переходит в область внечеловеческого, в царство богов. Если истину отрывают от человека, чтобы можно было постичь ее как смысл человека, то истина уже не в человеке, а вне человека. Чтобы узнать истину о себе, человеку пришлось бы удвоиться – разумеется, более успешно, чем это сделал я, создав себе двойника Ф. Д., – и увидеть не только самого себя и не только своего двойника, но и самого себя, как бы вывернутого наизнанку, то есть увидеть истину, которая вне самого человека. Так что выбитый на фризе Дельфийского храма Аполлона призыв «Познай себя самого» предполагает, что ты уже познал себя, раз у тебя есть желание себя познать: всякое познание чего-то особенного предполагает существование общего, от которого можно вывести как производное это особенное. Это возможно в чистой логике. Вот что рассказывают про одного раввина, страдавшего хроническим заболеванием кишечника. Однажды, находясь в таком месте, где запрещены какие-либо мысли о Боге, он, чтобы избежать искушения подумать о Боге, мысленно реконструировал геометрию Евклида, не подозревая, что она уже существует. Дело в том, что геометрия жила в мыслях этого человека, хотя он о том не знал, и она выстроилась на основе логики как таковой, из того априорного знания, что присуще мышлению. Одна из самых красивых историй о математике, с удачно выбранным местом действия. В экзистенциальном все по-другому. Ф. Д., если рассматривать его как общее понятие, «человека как такового», принадлежит области логического, например статистики, об этом Ф. Д. можно сказать, какова, учитывая состояние его здоровья, предположительная продолжительность его жизни, но ему не возбраняются ни страх более ранней смерти, ни надежда прожить дольше. Но если этого Ф. Д., совершенно определенного Ф. Д., мы попытаемся методом дедукции произвести от некоего общего Ф. Д., то окажется, что из логического невозможно произвести экзистенциальное. Нам пришлось бы сделать допущение, что существует не только единичный, особенный Ф. Д., но и общее понятие Ф. Д., а это полная чепуха, если только не предположить, что о каждом отдельном смертном у Бога есть общее представление, идея, от которой, как одна из ее возможностей, происходит отдельный человек, индивид. Но тогда возникает вопрос: стоит ли этому Богу размышлять о каждом отдельном человеке из всех возможных человеков? Не стоит. Бог занимается идеями.