Михаил Краснянский - Новый Исход

Когда мои дети (сын и дочь) были совсем маленькими, я постоянно сомневался, что правильно понимаю причину их слёз или смеха, их радости или огорчения. Мир детей и мир взрослых – непересекаемы; например, как я заметил, детей больше интересует – откуда всё берется, а взрослых – куда всё девается. Можно только радоваться, когда дети, а особенно внуки нарушают наш покой – это дает нам подтверждение, что наш покой ещё не стал вечным…

Как-то я поделился своими мыслями с моей приятельницей, прекрасной поэтессой из Украины Наташей Хаткиной (она тогда тоже воспитывала маленькую дочку). Поэзия Наташи мне близка и мною любима:

Помню, в одном раннем своём стихотворении Хаткина рассказала о том, как сельская учительница объясняет деревенским детям поэму Пушкина «Евгений Онегин» и как этим детям всё это неинтересно. А заканчивалось это стихотворение так:

Но вернёмся к моему разговору с Наташей Хаткиной о «загадочной детской душе». Поговорив об этом несколько вечеров, мы вдруг решили сочинить такую вот нравоучительную сказку для наших детей (видимо, вдохновленные историей преподавателя математики Оксфордского университета Чарльза Додгсона – он же Льюис Кэрролл – который в 1864 г. написал не только захватывающую сказку для детей про девочку Алису, но также, как оказалось, и философскую притчу для взрослых). Причем, мы решили сочинять обязательно от первого лица – от трёхлетнего ребенка! Мы думали, что сочиняем прежде всего детскую книжку для детей, но, по-моему, получилась взрослая книжка для взрослых – судите сами (ниже – несколько отрывков).

Меня зовут Маша и мне три годика. Правда, до трёх я считать ещё не умею, но до семи уже могу: раз, два, семь! Я очень плохая девочка. Я никогда не вырасту, потому что очень плохо кушаю. Я не люблю манную кашу, рисовую кашу, гречневую кашу. Я не люблю суп, борщ, жареную картошку, вареную картошку. Макароны ненавижу. Котлетами я плююсь, от молока у меня тошнилка. Меня часто ругают из-за кушанья, и я не понимаю – за что. Вот мне сильно захотелось варенья, и я полезла на кухне в буфет. Мне было очень трудно, но я все-таки достала банку, проковыряла дырку в бумажной крышке и засунула туда ложку. Тут прибежала бабушка и сказала: «Не смей кушать варенье, скоро обед!» – Какие странные эти взрослые! Когда я хочу что-нибудь скушать – мне не разрешают, когда не хочу – запихивают в меня еду. Как их понять? Мама говорит: «Съешь эту кашку получишь конфетку». Но конфетку я тоже не хочу зачем тогда есть кашку? «Сейчас же съешь! – громко говорит мама, хотя я совсем возле нее, и все хорошо слышу. – Сколько можно капризничать!» – говорит она еще громче. Я хочу объяснить мамочке, что совсем-совсем не хочу кушать и что не виновата, но из меня вдруг вырывается крик: «Не хочу-у!». Мама быстро-быстро начинает рассказывать: «А вот жили-были дед и баба открой рот. И попросил дед бабу закрой рот испечь ему колобок глотай кашу». Каша противная, в ней плавает теплое жирное масло. Я кашу не глотаю. Ее у меня в ротике собралось очень много, она уже даже вытекает обратно. А мама говорит и говорит эту противную-противную сказку. Но я внимательно слушаю, потому что, когда мамочка на минутку замолчит, надо успеть выплюнуть кашу и крикнуть: «Не хочу!». Если мама торопится, она сразу стукает меня по губам, и тогда можно реветь и драться. Иногда она зовет папу. Папа прибегает и кричит: «Оставьте ребенка в покое (ребенок – это я!), пусть он ест сам». Все уходят из кухни и оставляют меня вдвоем с ненавистной кашей. Ну, сейчас я ей покажу. Я хватаю ложку и изо всех сил луплю этой ложкой по каше. Вот тебе, каша, вот тебе! Каша пугается и убегает из тарелки на стол, на пол и на стенку. Я тоже пугаюсь. Но вдруг вижу, что каша со стенки мне подмигивает. Ой! Надо срочно что-то делать. Сейчас прибежит бабушка – и начнется! Я умоляюще гляжу на любимого пёсика Кешу, который сидит рядом и внимательно смотрит на убежавшую кашу. Каша тоже приятельски глядит на него и даже подмигивает ему со стенки. Кеша радостно взвизгивает и начинает быстро-быстро дружески лизать кашу – сперва ту, что на полу потом на столе, потом на стенке, а потом остатки на моей тарелке. И каша исчезает! Кеша настоящий друг, спрятал кашу от бабушки у себя в животике!