Марио Варгас Льоса - Скромный герой

— Да и я тоже, Хосе. Мои лучшие воспоминания — все из тех времен, вот так-то. Из той поры, когда мы, непобедимые, всюду ходили вместе. Думаю, это было лучшее время в моей жизни. Тогда я был счастлив. Невзгоды пришли потом. К тому же, если я не ошибаюсь, вы с Обезьяном — единственная родня, которая осталась у меня на этом свете. Так что когда пожелаешь: вы сообщите мне дату, а я уж подстроюсь.

— Тогда лучше обед, чем ужин, — рассудил Хосе. — Моя невестка Рита — ревнивица, каких свет не видывал. Обезьян у нее вечно на подозрении, ты такого и представить не можешь. Стоит ему куда-нибудь отлучиться вечером, как она закатывает страшный скандал. И мне даже кажется, Рита его поколачивает.

— Обед так обед, без проблем. — Литума так разнервничался, что поспешил проститься, опасаясь, что Хосе прочтет все мысли, бурлящие у него в голове.

Полицейский возвращался в комиссариат отдуваясь, в растерянности и смятении, плохо следя, куда идет, — настолько плохо, что на углу чуть не угодил под трехколесный мотоцикл торговца фруктами. Когда Литума добрался до участка, капитан Сильва с первого взгляда распознал его душевное состояние.

— Не загружай меня новыми проблемами, у меня их и так по горло, — сразу предупредил капитан, вскочив из-за стола так порывисто, что весь кабинет задрожал. — Что за херня с тобой приключилась? Кто у тебя умер?

— Умерло подозрение, что паучков рисовал Хосефино Рохас, — пробормотал Литума, снимая фуражку и отирая платком лицо. — Теперь получается, что подозреваемый — не этот сукин сын, а мой двоюродный брат Хосе Леон. Один из непобедимых, о которых я вам рассказывал, мой капитан.

— Ты шутки шутить со мной вздумал, Литума? — заорал капитан, ничего не понимая. — Просвети меня немножко, с чем едят эту чушь?

Сержант уселся, стараясь подставить лицо под ветерок от вентилятора. Он со всеми подробностями пересказал капитану свои утренние похождения.

— Выходит, это твой двоюродный брат ногтем рисовал паучков. — Капитан был в ярости. — И к тому же он такой непроходимый тупица, что выдает себя прямо на глазах у сержанта полиции, прекрасно зная, что о паучках Фелисито Янаке и о его «Транспортес Нариуала» судачит вся Пьюра! Я вижу, Литума, у тебя в башке не мозги, а похлебка.

— Я не уверен, что он ногтем рисовал паучков, — смущенно объяснил Литума. — Даже в этом я могу ошибаться, простите меня. Теперь я уже ни в чем не уверен, мой капитан, даже в том, что у меня под ногами твердая земля. Да-да, вы правы. Моя голова — как горшок со сверчками.

— Лучше скажи: горшок с паучками, — расхохотался капитан Сильва. — А теперь посмотри-ка, кто это к нам пожаловал? Как раз его-то нам и не хватало. Добрый день, сеньор Янаке. Проходите, прошу вас.

По лицу коммерсанта Литума сразу догадался, что дело нешуточное. Неужели новое письмецо от мафиози? Фелисито был бледен, под глазами навыкате собрались мешки, рот идиотически полуоткрыт. Он только что снял шляпу, и волосы его лохматились, словно он вообще забыл, как причесываются. Фелисито, всегда так аккуратно одетый, криво застегнул свой жилет: первая пуговица попала во вторую петельку. В общем, посетитель участка выглядел комично, неряшливо, шутовски. Говорить он не мог. Ничего не ответив на приветствие, Фелисито кое-как вытащил из кармана письмо и трясущейся рукой протянул капитану. Он казался очень маленьким и удивительно беззащитным — ни дать ни взять карлик.

— Драть меня в лоб, — сквозь зубы высказался капитан, развернул письмо и принялся читать вслух:

Сеньор Янаке!

Мы уже писали, что ваше упрямство и ваше письмо в «Эль Тьемпо» повлекут за собой самые серьезные последствия. Мы писали, что вы пожалеете о своем отказе от благоразумия, от сотрудничества с теми, кто стремится исключительно к охранению вашего бизнеса и спокойствию вашей семьи. Мы всегда исполняем то, что обещаем. У нас в руках — нежно любимый вами человек, и он останется с нами до тех пор, пока вы не перестанете упорствовать и не шагнете на путь переговоров.

Хоть нам уже и известно о вашей скверной привычке бегать с жалобами к полицейским, как будто они хоть чем-то способны помочь, мы надеемся, что на сей раз вы для своего же блага проявите должную осмотрительность. Никому не следует знать о том, что эта особа находится у нас, особенно если вам не хочется, чтобы она пострадала из-за очередного вашего безрассудства. Это дело должно остаться между нами, и завершить его следует деликатно и без лишних проволочек.