Альфред Дёблин - Берлин-Александерплац

— Это ты? Чего тебе нужно?

— Ты бы впустил меня, Карл, я ведь не кусаюсь! И — в дверь. Вот и мы! Везет, скажи, как утопленнику.

— Слушай-ка, уважаемый, хоть ты и слесарь высшего разряда, а я чернорабочий, ты все же фасон не дави. Можешь ответить, когда с тобой здороваются.

— А я что, звал тебя? Я и на порог тебя не впускал — сам вломился!

— Ладно, ладно! Жена-то твоя дома? Хочу поглядеть на нее, поздороваться.

— Нет ее сейчас дома. А для тебя никогда не будет. Для тебя у нас никого дома нет!

— Вот как?

— Да! Нет и не будет!

— Ты же вот дома, Карл!

— Нет, меня тоже нет. Я только поднялся за свитером и сейчас же назад в мастерскую.

— Что ж, от клиентов отбою нет?.

— Не жалуюсь!

— Выгоняешь, значит?

— Да я тебя и не впускал вовсе. Что ты здесь потерял, а? Постыдился бы на глаза показываться позорить меня только, тебя же здесь весь дом знает.

— Пускай их лаются, Карл. Плевали мы на всех. Я же в их дела нос не сую! Знаешь, нечего бояться, что люди скажут. Видали мы их! Вот намедни лягавые забрали такого, плотник первой руки, еще у нас был управляющим домом. Представляешь? С женой. Забрали. Крали они, понимаешь, как сороки. А я что украл? А?

— Послушай, некогда, мне пора идти. Проваливай! Нужное дело — с тобой разговаривать. А Минне и на глаза не попадайся, прогонит она тебя поганой метлой!

«Скажите, пожалуйста, много ты понимаешь! Наставил я тебе рога, а ты еще рассуждаешь! Животики надорвешь. Если у барышни есть кавалер, она его любит на свой манер…»

Карл подошел к Францу вплотную.

— Ну, чего ждешь? Мы тебе не родня, Франц, запомни! Раз уж тебя выпустили из каталажки, живи как знаешь, а на меня не рассчитывай!

— Я, кажется, у тебя денег не просил.

— Просить не просил, а Минна не забыла Иду, сестра ведь ей, и никогда мы тебе этого не забудем! Ты для нас — пустое место, понял?

— Да. А Иду я не убивал. Я себя не помнил — вот рука и сорвалась. Это с каждым может случиться.

— Ида умерла, а ты ступай своей дорогой. Мы люди честные.

«Пес ты, пес, да еще рогатый, гадина ядовитая. Возьму вот и скажу, как было дело с Минной, куда ты годишься — я же твою жену, коли захочу, у тебя из постели возьму».

— Я свои четыре года минута в минуту отсидел. Суд присудил, а тебе мало?

— Что мне твой суд? Проваливай раз и навсегда. Забудь сюда дорогу! Раз навсегда!

«Что это с ним, с господином слесарем, того и гляди в драку полезет?»

— Последний раз говорю тебе, Карл, — отсидел я свой срок и хочу теперь помириться с вами. Вот тебе моя рука.

— Не возьму я ее!

— Так, теперь все ясно. (Эх, взять бы его за ноги да башкой об стенку!) Вот теперь ясно, как на бумаге.

И тем же лихим жестом, что у дверей, нахлобучил шляпу.

— Ну, в таком случае счастливо оставаться, Карл. Будь здоров, господин слесарных дел мастер! Поклонись Минне и скажи ей, что я приходил узнать, как дела. А ты, свинья супоросая, самая что ни на есть последняя сволочь. Заруби это себе на носу, и полегче на поворотах, а то кулак мой понюхаешь. Дерьмо ты собачье, и как это Минна с тобой живет!

Сказал, и прочь из квартиры. Спокойно, без шума. Медленно спустился по лестнице. Пусть-ка тот попробует пойти следом! Где ему, не посмеет.

В пивной напротив Франц опрокинул рюмку водки, одну-единственную, чтобы душу отвести. Посидел, подождал немного — не явится ли Карл. Да где уж ему… И весьма довольный собою, Франц отправился дальше. Деньги? Деньги мы раздобудем где-нибудь в другом месте. Напряг мускулы, повел плечами — ничего, живы будем, не помрем!

— Ты встаешь у меня на пути и хочешь повергнуть меня наземь? Я задушу тебя своими руками, — тебе не справиться со мной! Ты грозишь мне, осыпаешь меня насмешками, презираешь, в грязь хочешь втоптать, — не на такого напал, сил у меня хватит! К насмешкам твоим я равнодушен. Не кусай — зубы сломаешь! Не боюсь я змеиных укусов. Не знаю, кто натравил тебя на меня, но я сумею постоять за себя. Бог сокрушит врагов моих, выдаст мне их с головой.

— Болтай, пожалуй. Так вот щебечет пташка, спасшись от когтей хорька. Пусть себе щебечет — хорьков много на свете. До поры до времени тебе не дано видеть меня. Да пока в этом нет и нужды. Ты слышишь болтовню людей, шум улицы, лязг трамвая. Живи, дыши, слушай. Среди всего этого ты услышишь и меня.

— Кого «меня»? Кто говорит со мной?

— Не скажу. Сам увидишь. Сам почувствуешь. Закали свою душу. Тогда поговорим. Вот тогда ты увидишь меня и выплачешь глаза свои.

— Говори, коли не надоело. Говори хоть сто лет подряд. Мне смешно, да и только!