Сергей Минутин: В поисках высших истин

Хотя, конечно, есть и вторая сторона медали. Народу российскому в массе своей от этой бесконечной перемены погоды, чрезвычайно трудно определиться, чего он хочет, чего желает. Вот и выходит, что он всё время стоит в раскорячку, а правители его, из него вышедшие, совсем худы на голову, они потому и заимствовали для российского герба две головы, чтобы ни за что не отвечать – вечно крутят ими и спрашивают у соседей: «Чего изволите? Куда нефть подать, куда газ?».

Как река берёт своё начало в роднике, море в реке, так и любой род человеческой деятельности имеет своё начало. Исток всегда чист, светел, драгоценен – ибо исток всего Бог. А дальше по течению, всякое бывает. То корягу вымоет из Земли, то песок русло занесёт.

Каждый род человеческий можно сравнить с каким-нибудь природным ресурсом. Ведь всё – что природа даёт нам, она даёт нам для нашего развития. Казачество, например, можно сравнить с золотом. Ни с углем, ни с газом, ни с нефтью, а именно с золотом. А если говорить о самых выдающихся казаках, то и с алмазами и другими драгоценными камнями.

Казаки дали человеческой цивилизации значительно больше, чем она им.

В истории казачества всё происходит в точности так же, как и в истории золота. Золото трудно добывать, трудно найти золотоносную жилу. Но вот жила найдена. Туда сразу же стекается масса разного народа: романтики, авантюристы, жулики, чиновники, все ищут самородки. С золотом всё так же, как и с людьми. Одни остаются песком, другие складываются в самородки.

Так и в большой казачьей массе, есть песок, есть крупные камешки, а есть и большие самородки. Самородки в истоке вселяют надежду в тех, кто идёт следом. Самородки поддерживают вечный интерес к истоку, к началу деятельности. Самородки укрепляют веру. Но чуть от истока отошёл и опять хаос, воровство, разбой.

А река течёт, и совершенно неважно какая. Река жизни или наоборот. Льётся ли золотой поток, или песчаный. Но вот, намыли много золота. Дальше оно попадает в переплавку. Из песка, золотых камешков и самородков плавят слитки. Так и у казаков, слиток – это войско. Казачье войско – это золотой слиток.

А дальше для слитка важно его предназначение. Казаки давно выбрали в качестве своего предназначения государственную службу. Золотых слитков много. Одни попадают в частные руки, другие в банковские. Слитки хранят и караулят, берегут и полируют. Но большинство слитков рукотворны и созданы для каких-то определённых целей уже людьми. Казачество же стоит в самом истоке государственности, а следовательно, создано Богом.

В человеческой иерархии довольно часто возникают обиды. Причём те, кто ниже, обижаются, а те, кто вверху, гневаются. Но это мелкие обиды и гнев, хотя часто выматывающие нас, причём со всех сторон иерархии. Эти обиды и гнев отличаются от Божественного гнева уже тем, что, в принципе, ясно, чего хочет Бог. Он хочет, чтобы мы всецело отдались его воле, а значит, проявили свою волю, став его со-творцами.

Это его цивилизация. Бог нас замечает, если мы что-то делаем угодное ему, а это прежде всего молитва. Но, опять же, здесь есть секрет, уж если помолился Богу, обратился к нему со своей просьбой, будь добр задуманное сделать хорошо. Не гневи его. Не будь дикарём.

Исчезла порода бабников. Это великая порода мужчин, которые завоевывали женщин стихами, песнями, щедрыми дарами. Эта порода исчезла. Если ты сохранился, то будь благодарен тому, кто создал тебя мужчиной, бабником и брехуном.

Во дворе деревенского дома, куда бабник, он же «падший художник» на протяжении многих лет привозил натурщиц и просто красивых женщин, валялись сломанные вещи, которые ранее предназначались его любимым. Это были очень интересные вещи, интересны тем, что они были призваны вызывать чувства.

Обломки торшеров и фотоувеличителей, цветомузыки и радиол, пластинок и водных лыж, обломки лодок и пенопластовых досок, мотоциклов и машин. Все эти вещи после ухода женщин, для которых они предназначались, сразу же становились ненужными.

По обломкам «любовных приключений» можно было восстановить всю жизнь «падшего художника». Надо заметить, что художник был женат. Но жена воспринимала сломанные вещи по-своему: «Ты разрушаешь всё, к чему прикасаешься». Он не разрушал. Он, забывая одних, выбрасывал всё то, что могло напоминать о них, а соблазняя других, покупал новые вещи. Он не просто рисовал женщин, он подыскивал им достойную рамку. «Падший, консервативный, художник», тут ничего не поделаешь. А жене надо было больше читать И. Ильфа и Е.Петрова, они всю породу бабников уложили в два афоризма: «Пока живы врачи – гинекологи, живопись не умрёт» и «Пир роскоши и тонкого вкуса»