Артур Таболов - Водяра

- Ты где болтаешься? Я тебя два часа жду! Я его два часа жду, а он где-то болтается!

Иса был в своем обычном белом костюме и красном галстуке, только пиджак на его грузном теле сидел наперекосяк, словно застегнутый не на те пуговицы, галстук сбился на сторону, а круглое жирное лицо блестело от пота.

- А что такое? - удивился Тимур.

- Не спрашивай ничего! Слушай, что скажу! - Иса с опаской оглянулся по сторонам и сунул голову в салон "Жигулей". - Забирай своих и увози. Прямо сейчас. Куда хочешь увози, из города увози. В горы увози, куда хочешь увози!

- Да что случилось?

- Тимур, ты мне друг, ты мне как брат. Как брату говорю: делай что сказано. А то плохо будет. Очень плохо будет, Тимур! Больше ничего не скажу. Не могу, брат! Меня убьют, если скажу.

- Успокойся и говори толком! - прикрикнул Тимур. Он хотел выйти из машины, но Иса придержал дверцу и жарко задышал в лицо:

- Нет! Сиди! Я тебя не видел, ты меня не видел! Я тебе ничего не сказал! Ни одного слова не сказал!

Он еще раз опасливо огляделся и юркнул в "Волгу". Двигатель взревел, машина взяла с места так, что с визгом прокрутились колеса. Тимур с недоумением посмотрел ей вслед. Что это с ним? Вроде не пьяный. Анаши накурился?

Утром Тимур поехал в банк с намерением снять деньги со счета кооператива. Нужно было выкупить здания и землю "Фиагдона" у профкома Минздрава, пока "деревянные" окончательно не превратились в пустые бумажки. Давно пора было это сделать, да все откладывалось из-за разных дел.

Но никаких денег в банке не оказалось, все до последнего рубля были перечислены на счет Владикавказского НТТМ - одного из центров научно-технического творчества молодежи, которые под крышей комсомола специализировались на превращении безналички в живые деньги. Платежка была подписана коммерческим директором кооператива Мальсаговым.

- Когда? - только и спросил Тимур.

- Вчера.

В центре НТТМ подтвердили: всю наличность получил Мальсагов по доверенности председателя кооператива Русланова. Такой доверенности Тимур ему не давал, его подпись была подделана, причем не слишком искусно.

Деньги были немаленькие, почти пятьдесят тысяч долларов по ценам черного рынка. Но больше всего Тимура разъярило коварство Исы. Друг! Брат! Такой друг в жопу влезет и за сердце укусит. Да на что же ты, недоумок, рассчитываешь? Что я тебя не достану? Да куда же ты, сукин сын, денешься!

На заводе Исы не оказалось, его кабинет стоял пустым, на столе не было ни одной бумажки. Тимур поехал к нему домой, мимолетно удивляясь, что на улицах необычно мало машин.

Иса жил на правом берегу Терека, на окраинной улице, застроенной основательными одноэтажными и двухэтажными частными домами ингушей, осевших здесь после возвращения из Казахстана в 1957 году. На звонок в калитку никто не ответил, на стук тоже. Тимур позвонил к соседям. Ни звука. К другим соседям. То же, даже собаки не лаяли. Только тут он обратил внимание, что улица будто вымерла. Не стояли у калиток говорливые ингушские женщины, не носились по улице дети.

В машине Тимур включил радио. И по "Маяку", и по местным станциям шли обычные передачи. А между тем в городе что-то происходило. Узнать это можно было там, где всегда все знают - на центральном рынке.

Прилавки ломились от яблок, винограда, персиков, кизила, арбузов и дынь, сизых баклажан, золотых початков кукурузы, свежей зелени, но в торговле не было обычного азарта, не стоял гул голосов, как из улья. Ходили неясные слухи: в Пригородном районе стреляют - кто-то кому-то позвонил, кто-то что-то сказал. Толком никто ничего не знал, тревога витала в воздухе, как запах солений и специй.

На стоянке возле рынка Тимура окликнул знакомый - пожилой степенный чеченец Хамзат, хозяин садоводческого кооператива под Урус-Мартаном. На "рафике" и грузовике с тентом он привозил во Владикавказ свежие овощи и фрукты, поставлял в гостиницу "Фиагдон" клубнику и черешню весной, виноград и персики осенью. Помогали ему два сына, взрослый и подросток. Сейчас они стояли возле машин с настороженным и испуганным видом. Уважительно поздоровавшись с Тимуром, Хамзат пожаловался:

- Говорили мне: не надо ехать. А как не ехать? Персик лежать не будет. Персик сгниет, как людям платить, как семью кормить?

- Кто говорил? - спросил Тимур.

- А! Там! Наши… Зачем люди воюют? Почему не торгуют? Не понимаю. Когда торгуют, всем хорошо. Когда воюют, всем плохо.

- Продал персики?

- А! Все отдал, оптом. Какая торговля? Все плохо смотрят, думают - ингуши. А какие мы ингуши? Вот, номера на машинах чеченские, разве мы ингуши? Домой надо. А как ехать? Убьют, на кого старики и дети останутся? На кого женщины останутся? Ты нас знаешь, Тимур, знаешь, что мы не ингуши?