Артур Таболов - Водяра

Тимур бросил валик и пакет с деньгами на заднее сиденье и поехал на завод, досадуя, что с этим неприятным делом не удалось покончить и теперь придется придумывать, как его завершить.

В том, что Козлов не патологический трус, а человек с чрезвычайно развитой интуицией, Тимур убедился в тот же день, всего через час, который понадобился ему, чтобы доехать до завода. Перед самыми заводскими воротами дорогу его "БМВ" преградили патрульные "Жигули". Из машины вышли трое в штатском, два молодых, один постарше, лет пятидесяти.

- ГУБЭП, подполковник Свиридов, - представился старший, мельком, как они это умеют, показав служебное удостоверение. - Заглушите двигатель и выйдите из машины.

- Не спешите, - возразил Тимур. - Я не успел рассмотреть ваше удостоверение. Покажите еще раз.

От такой наглости подполковник слегка растерялся, но пожелание Тимура выполнил. Правда, не выпуская корочек из рук.

- "Подполковник Свиридов", - записал Тимур в блокноте, закрепленном на панели. - Теперь командуйте.

- Выйдите из машины, - повторил подполковник. - Руки на крышу.

Один из молодых оперативников обыскал Тимура, другой в это время залез в салон.

- Ничего нет, - доложил первый.

- Есть, - сообщил второй и показал на пакет с деньгами, лежавший на заднем сиденье. К пакету он не притронулся, из чего Тимур сделал вывод, что они знали, что искать.

На все происходящее с недоумением смотрел заводской сторож, который уже открыл ворота и не понимал, почему хозяин не заезжает.

- Что в пакете? - спросил подполковник.

- Деньги.

- Какие?

- Доллары.

- Сколько?

- Не понимаю, почему вы об этом спрашиваете, но не вижу причин скрывать. Двести тысяч.

- Вам придется проехать с нами.

- Я арестован? - поинтересовался Тимур.

- Задержаны.

- Вы уверены, что имеете на это право?

- Уверен.

- А по почкам? - предложил один из оперативников. - Чтобы не выебывался.

- Отставить! - буркнул подполковник.

Тимур бросил сторожу ключи от машины, велел загнать ее в бокс и сел в милицейские "Жигули". Привезли его на Петровку, завели в пустую комнату с решеткой на окне, с облезлым канцелярским столом и несколькими стульями. Один стул был металлический, с вделанными в цементный пол ножками. Комната для допросов, понял Тимур.

Но допрашивать его не спешили. Минут сорок он провел в полном одиночестве, пытаясь сообразить, что все это могло бы значить. У него не отобрали ни документы, ни мобильник, почему-то даже оставили на столе пакет с деньгами. Все это наводило на размышления.

Тимуру часто приходилось иметь дело с милицией. И в Осетии, и уже здесь, в Москве. Регулярно, как за зарплатой, наведывался участковый, проверял регистрацию у таджиков, работавших на разливочных линиях, получал свои сто долларов и три бутылки водки и удалялся до следующего раза. Заезжали опера из местного ОВД с плановыми и неплановыми проверками. Для них Тимур накрывал стол в банкетном зале при столовой заводоуправления, все кончалось затяжной пьянкой. Наскакивали залетные - менты непонятно откуда, наглые, нахрапистые. Начинали всегда одинаково: мы знаем, что вы делаете левую водку и финансируете банды боевиков в Чечне. Тимур вежливо приглашал их присесть и при них звонил начальнику райотдела: "Пришлите наряд. Тут какие-то люди выдают себя за милицию. У меня большие сомнения в том, что они те, за кого себя выдают". Этого хватало, непрошенные гости поспешно удалялись со страшными угрозами прийти снова и разобраться с черножопыми, которые устанавливают свои порядки в Москве.

С ГУБЭПом, Главным управлением по борьбе с экономическими преступлениями, Тимуру тоже приходилось соприкасаться. Обычно - в качестве свидетеля по делам оптовых торговцев водкой. Организация была серьезная, с ней приходилось держать ухо востро. Но пресмыкаться не следовало. В Москве уважали силу, а если человек пресмыкается, никакой силы за ним нет.

Тимур уже понял, что волей случая он оказался в центре операции ГУБЭП, нацеленной на изобличение, как они говорят, взяточников в Министерстве по налогам и сборам. О том, что там берут, знала вся деловая Москва. Но уголовные дела, которые возбуждала прокуратура, редко доходили до суда или разваливались в самом суде. И сейчас Тимуру предстояло решить, сотрудничать ему со следствием или уйти в несознанку. Ну, посадят импозантного Николая Вениаминовича Голубицкого с его идеями перестройки алкогольной отрасли в духе его диссертации (если посадят), посадят его трусоватого зама Козлова, и что? Придут другие и как брали, так и будут брать, только больше - за риск. А самому Тимуру в водочном бизнесе нечего будет делать - от него будут шарахаться, как от чумного. Предателей никто не любит. И к тому моменту, когда в железной двери комнаты для допросов заскрежетал ключ, он для себя решил: знать ничего не знаю.