Артуро Перес-Реверте - Боевые псы не пляшут [litres]

– Надо говорить не сучки, а «самки собаки», – поправил не без издевки дог. – У нас в Каньяда-Негра запрещен сексистский лексикон.

Борис злобно обернулся к нему. А потом ко мне:

– Это еще что за чучело?

– Здешний штатный охранник.

Борис оглядел нас поочередно и смущенно сморщился.

– И ты разгуливаешь по Каньяда-Негра свободно, да еще с охраной?

– Так уж вышло.

Борис разинул пасть от изумления:

– Да ты, брат, круче мозговой кости.

– Иногда бываю.

Борзой надолго задумался. Тут надо уточнить: на этот раз – не о себе. Это было совсем непохоже на Красавчика, который не мог пройти мимо ни единой витрины, чтобы не полюбоваться своим отражением. Потом он шевельнул ушами:

– А зачем ты здесь, Арап?

– За тобой пришел.

Он просиял.

– Правда?

– Не сомневайся.

– Ты – молодчина! И храбрец! Пес – на все сто. И кишка у тебя не тонка, – тут он ткнулся мордой в дверцу клетки. – Ну, давай, открывай скорей. Не тяни.

Я покачал головой:

– Это все не так просто. Сейчас еще не время.

– То есть?

Я показал на дога.

– Если я тебя сейчас выпущу отсюда, ему не поздоровится. Да и мне тоже.

– И что же делать?

– Подождать немного. Я приду за вами обоими.

– Обоими?

– За тобой и за Тео.

При упоминании этого имени он помрачнел. И замолчал.

– Ты что-нибудь знаешь о нем?

– Знаю, – ответил он. Потом опустил уши, а еще через миг и голову. – Кое-что знаю.

– Он стал убийцей. Так мне сказали.

– Правильно сказали. – Борис, словно окончательно обессилев, рухнул на пол, уткнул морду в лапы. – Именно в это он и превратился, закадычный твой… В подлого убийцу.

Мы отошли в уголок и ворчали еле слышно, чтобы не разбудить соседок. Дог, славный малый, не торопил. Он стоял снаружи и настороже – на тот случай, если вдруг появится какой-нибудь бессонный человек. Борис рассказывал мне о том, как его поймали.

– Мы с Тео шли себе по улице, в ус, что называется, не дули. Прилично налакались на Водопое, и Тео вздумал проводить меня до дому… – Он взглянул на меня очень серьезно, как будто сомневаясь, нужны ли здесь дальнейшие подробности. – Ты ведь знаешь, что эта ирландская сеттериха Дидо живет неподалеку от дома моих хозяев?

– Да, – ответил я бесстрастно. – Знаю.

– Думаю, он и провожание это затеял, чтобы потом влезть к ней в сад. Тео ведь отлично перемахивает через заборы. – Он обратил угасающий взгляд к трем своим спящим подругам. – Посмотрел бы я на него здесь… Как бы он тут попрыгал.

– Ближе к делу давай.

– Ладно. Значит, мы слегка перебрали анисовой водички: Марго нас почти что выгнала вон. «Хватит, сказала она Тео, хватит тебе. Уматывай отсюда и забери с собой этого хлыща». Ну, мы и побрели до дому, оставляя свои метки на каждом углу… Тебе же известно, что я в силу происхождения и внешних, так сказать, данных тяготею больше к правым. Я, в сущности, либерал-консерватор… А Тео, который придерживается противоположных взглядов, затянул назло мне «Интернационал».

Борис пропел это вполголоса, не сводя опасливого взгляда со спящих сучек. Потом почесал за ухом.

– И таким манером дошли мы до проезда Рата, где повстречали потаскушку Сюзи. Остановились для очередной метки, и тут рядом затормозил фургон. Оттуда выскочили какие-то люди и схватили меня за ошейник.

– И ты не отбивался?

– Даже не гавкнул. Я – пацифист, к твоему сведению. Собаки моего класса конфликтов избегают. Кроме того, я чуял опасность, которой пахло от этих людей. И потому решил подождать, как там дальше развернутся события.

– А Тео?

– Я же говорю – он был крепко навеселе. Может, даже больше, чем я, однако оказал сопротивление. И лаял, и даже хотел цапнуть того, кто его схватил. Только эти… из фургона которые, дело свое знали. У них наготове были проволочные петли – накинули на шею и поволокли. Чуть не задушили… Ну и вот. Привезли сюда.

– Как спаррингов вас не использовали?

– Поначалу было и это. Нас обоих запихнули в одну клетку, а вскоре вытащили. Тео вывели на ринг, заставили драться сразу с несколькими противниками. Он сперва отказался, но пришлось. И, наверно, у него это хорошо вышло, потому что вскоре я увидел, что он возвращается – весь в крови – и глаза налиты, и с клыков капает. Однако живой и даже хвостом виляет. Думаю, он дрался за свою жизнь, как настоящий дикий зверь. Но больше я его не видел.

– Почему?

– Потому что следом на ринг вывели меня. Нет, но ты представь только такое! Вообрази и прочувствуй! Вывели драться… кого? Меня! Меня, который выиграл конкурс «Собака Года»… Меня, который…