Илья Ильф - Лучшие произведения в одном томе

В Скенектеди мы устроились в гостинице, где были три воды – горячая, холодная и ледяная, – и пошли погулять по городу. Было всего только десять часов вечера, но прохожих почти не было. У обочин тротуаров стояли темные автомобили. Налево от гостиницы лежало пустое, поросшее травой поле. Здесь было довольно темно. Позади поля, на крыше шестиэтажного здания медленно накалялся и медленно угасал вензель «G.E.» – «Дженерал Электрик Компани». Вензель был похож на императорский. Но никогда императоры не обладали таким могуществом, как эти электрические джентльмены, завоевавшие Азию, Африку, утвердившие свой герб над Старым и Новым Светом. Ибо почти все в мире, имеющее отношение к электричеству, в конце концов имеет отношение к «Дженерал Электрик».

За гостиницей, над главным шоссе, колыхались полосы света. Там шла лихорадочная автомобильная жизнь. А здесь великолепная бетонная дорога, огибающая поле, была пуста и темна. Здесь даже не было тротуара. Видно, строителям дороги казалось невероятным, что на свете могут найтись люди, которые будут подходить к управлению «Дженерал Электрик» пешком, а не подъезжать в автомобиле.

Против управления стояла стеклянная будочка на колесах, прицепленная к дряхлому полугрузовичку. В ней сидел пожилой усатый человек. Он продавал «пап-корн» – поджаренную, раскрывшуюся в виде белых бутончиков кукурузу. На прилавке тремя яркими коготками горел бензиновый светильник. Мы стали гадать, из чего делается пап-корн.

– Та це кукуруза! – неожиданно сказал продавец на украинско-русском языке. – Хиба ж вы не бачите – просто кукуруза. А вы откуда ж будете, что говорите по-российски?

– Из Москвы.

– А вы не брешете?

– Не брешем.

Продавец пап-корна очень разволновался и вышел из своей будочки.

– Вы что же, вроде как делегаты советской власти? – спросил он. – Или, может, на работу сюда приехали? На практику?

Мы объяснили, что просто путешествуем.

– Так, так, – сказал он, – смотрите, як у нас, в Юнайтед Стейтс, идут дела?

Мы долго простояли у стеклянной будочки, грызя пап-корн и слушая рассказ продавца, обильно уснащенный английскими словами.

Человек этот приехал в Соединенные Штаты лет тридцать тому назад из маленькой деревушки в Волынской губернии. Сейчас эта деревушка находится на польской территории. Сперва он работал в штатах, копал уголь. Потом пошел на ферму батраком. Потом набирали рабочих на паровозный завод в Скенектеди, и он пошел на паровозный завод.

– Так и жизнь прошла, як один дэй, – сказал он печально. Но вот уже шесть лет как он не имеет работы. Продал все, что мог. Из дома выселили. – Тут у меня есть мэнеджер, поляк. Мы с ним вместе продаем пап-корн.

– И много вы зарабатываете?

– Та ни. На динер не хватает. Голодую. Одежда сами видите какая. Не в чем на стрит выйти.

– Что же вы назад не вернетесь, на Волынь?

– Да там еще хуже. Люди пишут – вери бед. Ну у вас как, расскажите, в России? Про вас тут говорят разное. Прямо не знаю, кому верить, кому не верить.

Оказалось, что этот человек, уехавший из России в незапамятные времена, внимательно следит за всем, что говорится и пишется в Скенектеди о его бывшей родине.

– Тут разные лекторы приезжают, – сказал он, – выступают в гай-скул. Одни за советскую власть, другие – против. И вот кто за советскую власть выступает, про того обязательно плохо пишут, вери бед. Вот полковник Купер хорошо говорил про советскую власть, так про него сказали, что он продался – два миллиона получил. Фермер-миллионер приезжал, хвалил совхозы. Для него, говорят, специальный совхоз выстроили. Недавно одна учителька из Скенектеди в Ленинград ездила, жила там, а потом вернулась и хвалила Россию. Та и про нее наговорили, сказали, что у нее там бой остался, жених. И она его любит и не хочет против советской власти сказать.

– А вы сами что думаете?

– А что я думаю! Разве меня кто-нибудь спросит? Одно я знаю – пропадаю я тут, в Скенектеди.

Он посмотрел на медленно раскалявшийся вензель электрических владык мира и добавил:

– Понастроили машин. Все делают машинами. Нет больше жизни рабочему человеку.

– Как вы думаете, что надо сделать, чтобы рабочему человеку легче жилось?

– Разбить, потоптать машины! – твердо и убежденно ответил продавец жареной кукурузы.

Мы не раз уже слышали в Америке разговоры об уничтожении машин. Это может показаться невероятным, но в стране, где машиностроение доведено до виртуозности, где народный гений проявил себя именно в изобретении и производстве машин, вполне заменяющих и многократно улучшающих труд человека, – именно в этой стране можно услышать речи, которые могут показаться невероятными даже в сумасшедшем доме.