Эрик Бутаков - Бульвар Постышева

— Не знаю. Не знаю, как закончить. Про то, как с Ольгой расстались, рассказывать неохота. Она уже взрослая женщина, у неё семья своя. Мы уже не виделись много-много лет, я не собираюсь ворошить прошлое — не царское это дело. Да и образ её детский и девичий хочу сохранить нетронутым и любимым. А без этого — не склеится. Кроме того, многие о ком я писал, уже в Мире Ином. Вот и Дария Ефимовна умерла, пока я шлепал эти строки. А уж про пацанов наших, я вообще не говорю — те давно ушли. Какой бы я не был волшебник, оживить я их не смогу.

— А обессмертить?

— Обессмертить? Это, если мою книжку будут читать. А где гарантия, что будут? Хотя, конечно, попробовать надо — вдруг получится. Тогда, выходит, они не ушли неизвестными, может про них кто вспомнит, их внукам будет любопытно узнать, что про дедушек написали в книжонке. Так?

— Ты не грузись. Напиши — чего тебе стоит? А там — посмотрим.

— Да, в общем-то, я уже написал. Что остается нам, живущим?

— Много чего ещё остается!

— Да-да. Выбрать один из четырех способов ухода? И один из миллиарда вариантов, чтобы продолжать свой полет? Красиво и, главное, достойно пролететь над суетой? Но, как не выбирай — от тебя ничего, почти, не зависит. Живи и радуйся. Любуйся и благодари. А там, как получится — придет время, отчитаешься. За всё и сполна.

— Да уж, не скажи, не зависит. Зависит.

— Что?

— Всё.

— Например?

— Про болота будешь писать?

— Буду. Обещал же Покулю, сделать его героем, вот, пусть и выводит народ из болот. Сусанин, вашу маму! У него уже есть опыт прохода по минному полю.

— Верно. Тенденция последнего полета, говоришь?

— Говорю!

— Ну-ну! Удачи!

— Спасибо.

Архип закурил. И отошел от зеркала.

Нам нравилось жить. Нам просто нравилось жить! Абсолютно не интересовали нас проблемы, постулаты, инструкции, законы, табу — вообще никакие проблемы не волновали нас. Мы изучали и осваивали мир, как он есть, без прикрас — и это было важнее всего. В окружающем пространстве много таинственного и необычного, с чем стоило поближе познакомиться.

Если так разобраться, у нас было практически всё, что другим и не снилось:

Своя Река, начинавшаяся, кстати, от плотины, так что была и своя Плотина.

Сам бульвар находился под горой, значит, у нас была своя Гора и свой Бульвар.

Была своя Куча или Глина, если называть её по-другому — это отвал земли, но он был наш, там мы жгли костры и готовили разные другие интересные вещи.

Были свои Родники, весной полные гольянов, зимой в парящей воде хлюпались оляпки. Вода в них была изумительная!

Были свои Гаражи, где мы лазали по крышам.

Была Кирпичка — кирпичный завод, на котором работали солдаты из стройбата, а в поддонах мы играли в индейцев, имея на руках самострелы.

Были Длинные Озёра, где мы купались и ловили рыбу.

Ещё у нас была своя Роща — Татарское кладбище, которое заканчивалось Обрывом.

Был свой Корд, своя Конечная Одиннадцатого, Пристань и Речной трамвай, Лепрозорий — Прокажёнка, Кафе «Волна», Трасса для кросса, Подвал, Телецентр, Остров с огромным столбом ЛЭП, Школа, Кинотеатр «Баргузин», Голубятня.

Имелись к тому же: Рогатки и Луки, Гитара, «Родопи», Игральные Карты, Кимоно из скатертей, выкидные ножи — Попугаи, тёртые Джинсы, Стартовый пистолет, Фотки с Битлами, «Маяк-202» без крышки, «Восход» с подергушкой.

Много свободного времени и огромный запас энергии с наблюдательностью заодно.

У нас даже был свой Сталин. А в соседнем подъезде жила подружка Вампилова, да и сам Вампилов когда-то жил рядом.

Жизнь неслась вокруг с непостижимой быстротой. Менялись события, люди, обстановка. В один день происходило порой столько, сколько для взрослого человека не пережить и за год.